Звезда Гаада

Гаад замер потерянно, подставляя голову и тело уничтожающим солнечным лучам. Он хотел сгореть. Просто сгореть от боли внутренней и внешней. Так получилось, что одну страшную зиму и рождённых ею голодных безумных чудовищ он уже видел. Гаад знал, что, наверное, это снова будет. Снова повториться эта мгла из Тьмы над поселениями людей. Но люди не помнят. Людям легко. Они не живут столько. Но как быть тому, кто живёт сотню лет и, может, несколько ещё проживёт? Тому, кто бездну Тьмы уже видел. Нет, ему не хотелось жить ещё.

Взгляд, мёртвый и пустой на песок и холмы перед ним. Лопается обожжённая кожа. Боль тела отчасти отвлекает от душевной боли. Лишает покоя. А так хочется, чтобы эти пески стали его могилой. Так хочется остаться здесь навсегда, чтобы никто не знал, куда он ушёл. Чтобы никто не пошёл его искать.

С трещины на лбу покатилась кровь, кровавой слезою скатилась по щеке.

Никто и не пойдёт. Все теперь знают, что это он пошёл на Гору справедливости требовать, чтобы Посланников больше не было. Он пошёл туда в тот же день, когда его Старейшина убил последнего из Посланников Небес. И Посланников больше не было. Пятьдесят шесть жутких лет, когда мир с разных сторон обгрызали стихийные бедствия, а люди вымирали целыми поселениями. Но Посланника больше не было. Посланники больше никогда не придут. Из-за него. Да, тот парень из белокрылых всё же проболтался, хотя и с большим опозданием. Но Гааду ли его винить? Странно, что ещё сколько-то молчал. Но он прав: это из-за Гаада больше не приходят Посланники небес. Может, уже никогда не придут.

Трескались сожжённые руки, покрывая разводы серой одежды кровавыми узорами.

Во всём виноват Гаад. Именно он. Но если убийца Посланника получил своё наказание в тот же день — и был убит белокрылыми — то Гаад нёс своё наказание уже не первый десяток лет. Он просто жил. Жил и смотрел, как, не смотря на все его усилия, люди умирают. Люди продолжали умирать…

Трескались колени, наполняя горячие штаны кровью. Хранитель сидел, потерянно смотря перед собой.

Вдруг стало прохладно: кто-то заслонил солнце — и на Гаада опустилась тень.

Парень поднял лицо на того, кто стоял перед ним и укрывал от солнца большими раскрытыми крыльями. Чёрными крыльями.

— Надо уходить, — грустно сказал Белик, смотря на него грустными светлыми глазами.

Гаад продолжал молча смотреть на него, даже не дёрнувшись.

— На северном материке была драка между нашими и белокрылыми.

Но обожженный солнцем и собственным отчаянием никак не среагировал.

Белик присел, сдвигая чуть крылья, чтобы спрятать его лицо.

— Собрались бороться с хаосом и подрались. Трое наших убито и семеро их. Отчего столкнулись — неизвестно. Никто не выжил. Теперь белые змеи озвереют. Убьют тебя, если найдут здесь. У тебя и сил-то и не осталось, — парень протянул руки, подхватывая друга подмышки, поднимая.

Точнее, пытаясь поднять. Тот вдруг словно каменным стал. Не подъёмным. Точнее, просто не хотел отрываться от раскалённой земли. Не хотел уходить. Хотел сгореть здесь. Или быть убитым.

— Пойдём же! — взмолился второй хранитель, — Я не хочу, чтобы сегодня убили и тебя!

— Зато я хочу, — ответил тот глухо.

— Сегодня и так уже троих моих друзей убили!

— Я просил, чтобы Посланники больше не приходили, — отозвался Гаад, смотря куда-то, будто бы сквозь него.

— Но миру хуже! Миру хуже с каждым днём!

— Миру хуже, — отозвался черноволосый потерянно.

— Миру нужен каждый избранник Небес! — с отчаянием выдохнул пришедший незваный спаситель, — Особенно, сейчас!

Но Гаад не сдвинулся, как ни пытался друг тащить его. Он только выдохнул, когда рыжий обессилено сел на песок, но, впрочем, тотчас же вскочил, обжегши задницу:

— Я просил, чтобы Посланники больше не приходили.

Сплюнув в отчаянии — жидкость тут же зашипела и испарилась на раскалённом песке — Белик исчез. Хотел было взлететь, но вовремя придумал, что это может привлечь внимание к пустыне. И к Гааду измученному внимание привлечёт. Но, может, этот упрямец скоро уже сознание потеряет? И тогда Белик его сам отнесёт на Чёрную землю. Хотя, нет, надо бы договориться с кем-то ещё. Чтобы защитил его друга, пока Белик будет умолять и убеждать других, чтобы не срывали злость на Гааде.

Гаад сидел. Кровь на старых ранах уже спеклась. А из новых трещин сочилась.

Вдруг тень снова заслонила его от солнца. Устало сдвинул взгляд. Чёрные крылья вновь заслонили его от солнца.

Белик присел перед ним, серьёзно смотря на него светлыми глазами.

«Снова эта зараза!» — устало подумал измученный хранитель.

Но Белик не сдвинулся. Он сидел и смотрел на него, серьёзно. Подозрительно спокойно сидел. Как-то даже без эмоций, хотя ругался только что. Или ругался уже давно? Но, впрочем, это неважно.

— Миру нужен каждый из хранителей, — повторила дотошная скотина.