Звезда и шпага

– Сами себя гробят, – сказал Пугачёв, обходивший место такой ночной вылазки. – И ведь как дерутся, что твои черти, верно, полковник?

– Жестоко дерутся, – согласился Кутасов, сам участвовавший в рукопашной схватке этой ночью. – Но и мы тоже не лыком шиты, как говориться. Думаю, скоро крепость выкинет белый флаг.

– Толку-то с этого, – махнул рукой Пугачёв. – Солдат они много положили, порох почти весь пожгли, как только он у них весь выйдет, так они и сдадутся.

– Войску нужна была передышка, – сказал на это Кутасов. – Мы ведь идём без передышек с самого Ая. А тут стоим на месте, хоть и дерёмся, но малой кровью, вот и отдыхаем, можно сказать. Ещё и из гарнизона наберём, быть может, солдат. Пополним ряды.

– Ну, и то хлеб, – кивнул Пугачёв. – Что там с твоим особым отделом?

После того, как армию стали пополнять из числа солдат-перебежчиков, Кутасов предложил организовать особые отделы для проверки вновь прибывших. Вот тут и пригодился, наконец, старый чекист, числившийся военюристом первого ранга, Семён Семёнович Сластин. Личностью он был не самой приятной, его недолюбливали все отправившиеся в прошлое офицеры, считая навязанным энкаведешником, однако дело своё он знал туго. Как только был организован особый отдел, он был назначен его начальником. Первым делом Сластин велел тащить к нему всех полицейских, стражников и надзирателей из городов и посёлков, занимаемых армией, с ними он заводил один короткий разговор.

– Жить хочешь? – спрашивал он у избитого человека, сидящего напротив него на неудобном стуле, а то и вовсе на земле. Ответ напрашивался сам собой. – Работать на меня будешь? – Ответ снова был очевиден. Так и собрал он себе команду отборных негодяев, преданных лично ему какой-то примитивной звериной преданностью, а также отлично понимающих, что без Сластина они ничто, даже не люди. Случись что с ним, остальных офицеров особого отдела попросту перережут те же мазурики Стельмаха, по той же причине они боялись лишиться его расположения.

– Они там не особенно зверствуют? – спросил Пугачёв у Кутасова. – А то мне казаки начинают на них жаловаться, не только среди перебежчиков, но и среди своих. Вот уже двоих славных казаков сгноили, будто при Рейнсдорпе. Такого я в своём войске не допущу. Разберись с этим, полковник, покуда я этих твоих особистов, или как вы их там зовёте, к чёртовой матери не поразогнал.

– Разберусь, Пётр Фёдорович, – кивнул комбриг, и тем же вечером заявился «в гости» к начальнику особого отдела армии Сластину.

Он открыл дверь личного кабинета военюриста и как будто перенёсся во времени обратно в тридцатые годы далёкого двадцатого века. Тут тебе и стол с зелёным сукном, и шторы, пошитые из бархата, реквизированного с чудом уцелевшего купеческого склада в Красноуфимске, и даже вовсе неизвестно откуда взявшаяся пальма в кадке, видимо, из какой-нибудь дворянской усадьбы. Всё это барахло Сластин таскал за собой в обозе, обставляя им квартиры особых отделов, где бы они ни были – в городе, селе или же вовсе в поле. На столе перед ним всегда горела свеча в залитом воском подсвечнике.

Увидев, кто вошёл к нему в кабинет, Сластин не изволил даже оторвать тощего зада от стула, лишь изобразил, что отдаёт честь, как-то невнятно махнув рукой. Он никогда не снимал фуражки, скрывая под ней основательную лысину.

– Товарищ военюрист, – обратился к нему комбриг, присаживаясь на неудобный стул перед ним, – у меня к вам серьёзный разговор.

– О чём же? – перебил его Сластин.

Комбриг поднялся со стула, поправил свою фуражку и во всю силу лёгких гаркнул, да так, что огонёк свечи заплясал безумную тарантеллу:

– Встать! Смирно!

Сластин только дёрнулся, сказалась военная выучка – офицер, какой-никакой – однако, остался всё же сидеть, нарочито пододвинув к себе какую-то бумагу и погрузившись в чтение.

– Что это значит, товарищ военюрист первого ранга? – ледяным голосом поинтересовался Кутасов.

– А что это вы на меня орёте, товарищ комбриг? – весьма невежливо, вопросом на вопрос ответил Сластин. – Офицеры особых отделов выведены из подчинения военного командования и подчиняются только своему начальству в наркомате внутренних дел.

– Вот как ты заговорил, Сластин, – усмехнулся Кутасов, медленными шагами обходя стол. Чекист, уткнувшийся для виду в бумагу, не заметил этого. – Выведены, значит. – Комбриг сделал ещё один шаг. – Тут такое дело, Сластин, на тебя казаки Пугачёву жалуются, говорят, сейчас не старые времена, чтобы хватали казаков да гноили в застенках. Рейнсдорпа вспомнили. – Ещё осторожный шаг. – Пугачёв на меня давит. Ты приумерь свою прыть немного. Среди солдат, что к нам перебегают, крамолу ищи и выявляй, сколько хочешь. До них мне дела нет, кто там виновен, а кто только на подозрении. Но казаков не трожь.

– Особый отдел вам, товарищ комбриг, не подчиняется, – не поднимая глаз, повторил Сластин. – Я буду ловить шпионов и предателей среди кого бы то ни было. И мне всё равно кто они будут, казаки или перебежчики.