Звезда пилота

Кстати, где отчет Ходена о страхе? Вот он, отправлен следом. Что такое этот страх, до сих пор не выяснено, однако на Стике он есть. Связь с ним Ходена и Данилевского оказалась косвенной, зато в изучении страха Бено Ходен с его биополевыми способностями будет незаменим. Конечно, доверять ему безоговорочно командир «Зари» не имеет права, но в данном случае придется рискнуть. В конце концов, есть приказ – в нестандартных ситуациях действовать по своему усмотрению, вот Верховер и возьмет в экипаж нестандартного сотрудника. В сущности, ни Верховер, ни Земля ничем не рискуют, Ходен рискует куда больше. Никто не помешает Службе Безопасности утилизировать парня, когда его способности будут изучены и использованы. Однако до того, чтобы Бентоль Ходен стал не нужен, Службе Безопасности надо еще дожить.

Вот дубликат рапорта Одоевцевой об уничтожении станции внушения. А вот и его собственный рапорт о ненужности станции для жителей Стики после создания средства для лечения знаменитого вируса. Он еще раз перечитал свое сочинение. Не то, чтобы изложил красиво, но вполне внятно и убедительно. «Хромой сонет, его ума творенье…» – сказал бы Шекспир. Но к «хромому сонету» надо приложить отчет о разработке Анти-ВС. Где он, Данилевский же обещал принести запись? А делегация может явиться и раньше, время они определяют только по местному солнцу-В.

Прогремели шаги по металлической лесенке, и в пультовой появился профессор Данилевский – уже без шерсти, зато с большим толстым животом. Правда, под действием разработанного лекарства профессор временно лишился и естественной растительности, но брови и волосы на голове уже начали отрастать в виде рыжеватой щетины.

– Вот отчет о разработке Анти-ВС, только что подписал, – объявил он, втыкая в гнездо пульта чип с записью. – Внучка Астена все утро прокопалась, вместе с фармацевтической дамочкой надумали что-то в последний момент добавлять!

Ольгерд Клемент оказался прав – Мади Астен действительно стала толковым космобиологом. О ее работе Верховер написал в отдельном рапорте по вирусу Стики, не забыв и фармацевта Рену Меррит. Еще одно предположение Клемента предстояло проверить сегодня. А теперь отчет. В поднявшемся мираже все было в порядке, стояли идентификации и Данилевского, и обеих ученых дам.

– Я не собирался делать их соавторами, у них нет никакого авторитета в науке! Зачем это вообще надо? – заворчал Данилевский, увидев мираж. – Но они обе уперлись, да еще Бено Ходен что-то устроил…

Что устроил Ходен, было ясно. Имея возможность внушать Данилевскому, командир и сам соблазнился бы сделать что-то в этом роде. Ларс, конечно, столп науки, и для продвижения нового готов на все, но, как верно сказано у Шекспира, «и добродетель стать пороком может, когда ее неправильно приложат». Теперь все было в порядке, Верховер дал команду, и рапорт с отчетом ушел на Супер-Проксиму и в министерство.

– Что это получилось, Питер? – продолжал ворчать Данилевский. – Бено Ходен, мое создание, чьи способности я сам создал, применил их ко мне самому!

– У него в руках оказалась большая сила, Ларс, но это и твое самое большое достижение. Если наши дети и ученики не будут знать и уметь больше нас, значит, зря мы жили. Как сказано у Шекспира: «Вы посмотрите на моих детей, в них оправданье старости моей.» Даже когда это выражается так, как у Ходена.

– Далась вам всем эта классика! – заворчал Данилевский. – В деревне донимали Сократом и Пифагором, тут Шекспиром!

Он развернулся и вышел. Задребезжала дверь, шаги простучали по лестнице и остановились. Верховер выглянул в открытое окно. Данилевский замер у лестницы, а к нему по дороге величаво двигалась Лорелея. Радужная накидка, осыпанные бирюзовой нанопылью волосы – красавица!

– Доброго дня тебе, Ларс, – Лорелея придала своему лицу приветливое выражение. Данилевский нахмурился. Верховеру стало неловко – назревало выяснение семейных отношений. Он потянулся к кнопке и закрыл окно, однако звукоизоляция во времянке никуда не годилась – разговор, а точнее, монолог Лорелеи, по-прежнему был отлично слышен.

– Наверное, ты давно хотел поговорить со мной, – начала она. – Ведь ты не забыл ту страсть, которая связывала нас когда-то на Земле? Я никогда не забуду этого сжигающего чувства!

Данилевский смотрел в мрачном удивлении.

– Я готова простить тебе твою нескончаемую работу и вечные разговоры о Центре Человека! Я смогу извинить твое пренебрежение моим творчеством, и даже твой инстинкт собственника, с которым ты вечно проявлял свою ревность! Смогу забыть даже десять лет ссылки на Стике! И разрешаю тебе вернуться домой! – закончила она.

– Спасибо, Лора, но я ни к чему этому не готов, – проговорил Данилевский, боком двигаясь мимо жены к дороге. Красавица топнула ногой, давя мелкие аморфиты.

– Как всегда, ты ведешь себя возмутительно! Я тебя не понимаю!

– Это так просто, что стыдно объяснять! – взорвался профессор. – А если ты до сих пор не поняла, говорить бесполезно!