Звезда в тумане (СИ)

— Все… все в порядке, маменька, вам послышалось, — объяснялся Володя с бабушкой через закрытую дверь, и от этого драть его было еще приятнее. — Идите же спать скорее.

— Я подумала, воры залезли, — вздыхала бабушка и все не уходила.

— Тише, — беззвучно шевелил губами Володя.

Саша вгляделся в его лицо и вдруг вспомнил, как Володя пропал, и как искали его два дня. До сих пор такой ужас охватывал, стоило лишь представить, что больше они не увидятся. Но Володя нашелся и лежал сейчас под ним на спине, а Саша так его любил, каждую черточку, прилипший ко лбу завиток, засос на губе. Он даже двигаться перестал, чтобы не обкончаться раньше времени…

***Год спустя

Снегирьцов бездумно брел по бульвару. В прозрачном вечернем воздухе хрустально перезванивались трамваи, наглые голуби Монпарнаса путались под ногами. При известной ловкости особо зазевавшейся птице можно было наступить на хвост. Или ткнуть тростью.

Он зашел в одну из своих любимых кафешек, “Ротонду”, заказал вина… Дешевая и буйная атмосфера этих мест привлекала его вдохновенной какой-то свободой и легкостью общения. Вот уже за его столик подсели полузнакомые студенты, то ли художники, то ли поэты, и принялись трепаться о дохлых ослах и муравьях.

Он угостил их вином и рассказал байку о мертвяках, породившую беспредметный спор. Снегирьцов смотрел на улицу, поджидая Сашу.

И вот тот явился, стремительный и юный, и Снегирьцов улыбнулся, помахав ему рукой, он думал о том, что скоро кончится их последнее лето. Саша останется в Париже, в Сорбонне, прекрасное место для столь энергичного юноши.

— Как прошел твой доклад, Володя? — Саша развернул и оседлал стул, ярко-серый его взгляд отдавался теплом ниже живота.

— Прекрасно, — отозвался Снегирьцов. — А ты знаешь, в районе Кейптауна тоже вылезли жерла, чем-то похожие на ростовские. Это надо непременно проверить.

— Конечно, проверим, Володя, — засмеялся тот, наклоняясь к нему ближе.

— А ты решил все же, на какой факультет поступать будешь? — улыбнулся в ответ он.

— Вот еще! Я не собираюсь тратить еще несколько лет на глупости, — решительно ответил Сашенька.

Снегирьцов поднял насмешливо брови и потрепал его по коротко обрезанным волосам:

— А куда же ты собрался? Неужто в гвардию?

— К чему? — ухмыльнулся в ответ Сашенька. — Я б, пожалуй, остался в Париже поучиться, тут весело. Но только если ты будешь здесь жить.

— Я буду к тебе приезжать. А тут и правда весело, можно же и не в Сорбонну, а вот в Школу Изящных Искусств, как господа, — он махнул рукой в сторону давешних студентов.

— Откуда приезжать? — нахмурился Саша.

— Из… Ростова, — слегка запнулся Снегирьцов, право же, кто знает, куда его занесет, — или Кейптауна…

— Значит ты в Африку намереваешься, а я — в Париже тухни? Не бывать такому, — разгневался Саша и дернул его к себе за руку, отчего их лица оказались уже совсем близко, наклонись еще чуть-чуть — поцеловаться можно.

— А как же образование, Саша?

— Как будто, поступи я в гвардию — так стал бы более образован!

— Хорошо, пошли же тогда, — сказал Снегирьцов, вставая, ему захотелось вдруг снова прогуляться.

На душе стало снова легко и прозрачно, он так радовался тому, что Саша не соблазнился развеселой студенческой вольницей. Это первая любовь, думал он, улыбаясь и слушая Сашины рассуждения об Африке. Оттого мальчик столь уверен в ее вечности. И почему бы не позволить этой их любви длиться еще пару лет, пока не перерастет она в дружбу. Или дольше… Да, природа человеческая такова, что каждая новая любовь кажется первой настоящей — и самой последней в жизни, и почему бы не отдаться сей сладкой иллюзии, пока она так сильна?

— Можно и задержаться в Париже, не сразу в Африку, — заметил он. — Господа студенты о синематографе рассуждали, и мне такая идея занятная пришла: а не снять ли фильму о наших мертвяках? Весьма поучительное зрелище было бы.

— А у зрителей — инфаркт! — расхохотался Сашенька. — Верно, Володя, давай киностудию здесь организуем. Будем страшные фильмы снимать. И актриски… Но и в Африку надо непременно.

— Конечно же.

Они дошли уже незаметно до набережной и остановились теперь, глядя на Сену, всю в вечерних огнях. Пьянящее чувство свободы охватило в этот миг обоих, ведь весь мир лежал у их ног. И вся жизнь, полная приключений — перед ними, все, казалось, только начиналось, что в пятнадцать, что в двадцать восемь лет. И где-то там, впереди, их ждала восхитительная тайна этой самой жизни, и Гала, жуткая и манящая звезда в тумане неизведанного.

КОНЕЦ