Звездные ночи

— Если Ибрагиму удастся достигнуть Дели или Агры и запереться там в одной из крепостей, война забушует снова, — сказал Бабур Касымтаю. — А мы хотим войти в Дели и Агру без боя… Касымтай-мирза, вам — тысячу из резерва… еще берите Бобо-чухру с его нукерами… отряд Тахирбека… Гонитесь за Ибрагимом! До Дели, а если побежит в Агру, то до Агры гонитесь за ним!

— Высочайший приказ выполню хотя бы ценой своей жизни!

— Вы — моя надежда! Да поможет вам всевышний! Сокрушайте и будете несокрушимы!

— Омин!

В победоносной битве почетно быть среди первых! Тахир перестал ощущать боль в пальце. Во главе своих нукеров он поскакал в переднем ряду отряда Касымтая.

Солнце стояло в зените. Неимоверно жаркий день мучил и тех, кто отступал, и тех, кто преследовал. Враги отступали беспорядочно, но все еще были сильны.

Где белый слон, где белый слон? А может быть, султан Ибрагим пересел со слона на коня?

Касымтай и Тахир обошли с двух сторон разбитый, ставший нестройной толпой, вражеский отряд, добили его, взяв в плен нескольких погонщиков слонов. Через индийца, который сражался за Бабура, Касымтай обратился к пленным:

— Скажи им: если покажут, в какой стороне тот отряд, где находится сам Ибрагим Лоди, я их отпущу на волю.

Один из пленных ответил горячо и с усердием:

— Он говорит, белый слон Ибрагима свалился еще в разгаре боя, сам султан мертв, — объяснил переводчик.

Но Касымтай не поверил. Сказал сурово:

— Наши люди видели, как бежал Ибрагим. Передай, пусть скажет правду, а не то голову потеряет!

Но пленник снова повторил сказанное раньше: Ибрагим был убит на поле боя. Другой пленный предположил, что Ибрагим может находиться в большой толпе разбитых отрядов, что спасались бегством, уходя вдоль реки. Третий показал рукой на тех, кто уходил в правую сторону.

Касымтай всех пленных вместе со слонами отправил под конвоем на холм Бабура. Сам же кинулся за отступавшими вдоль реки. Нагнав их, увидел, что здесь сохранен относительный боевой порядок: слоны и конные шли по бокам. Это были раджпуты, их по праву считали отважными и умелыми воинами. Касымтай обошел отступающих со стороны реки, Бобочухра и Тахир справа. Раджпуты, увидев, что преследующих немного, схватились за луки и сабли, приняли бой.

Тахир на скаку поставил на стержень лука стрелу, поднял оружие, прицелился, но когда попытался натянуть тетиву, почувствовал, что большой палец бездействует. Пришлось придерживать тетиву и оперенье стрелы безымянным и мизинцем. Выстрел был все равно удачен: темнокожий воин, из тех, что скакали им навстречу с обнаженными саблями, упал лицом на гриву коня. Но выстрелить еще раз Тахир не успел: раджпуты скакали быстро. Среди них выделялся воин богатырского вида с поднятой чакрой[149]. Тахир выхватил из ножен саблю, кинулся навстречу, намереваясь ударить по взнесенной вражеской руке. Противник увернулся, сабля со звоном стукнула по чакре — и острая боль пронзила палец Тахира, нет, все существо! Тахир даже не заметил, как вылетела из его рук сабля. Он намеревался проскочить мимо раджпута, хотел выхватить из-за пояса кинжал, но чакра опустилась!

От плеча к шее, к подбородку хлынула волна дикой боли, погасив боль прежнюю, в глазах Тахира потемнело. Он тоже упал грудью на гриву коня… второй сильный удар… латы, латы спасли! Тахир подумал: «Пока не свалит меня, — не оставит! — Почему-то взмолился: — Скорее бы потерять сознание!»

Спас Тахира от третьего, смертельного, удара Мамат. Секирой свалил он раджпута. Успел подхватить Тахира, который медленно сползал с коня, — так, вдвоем, они и выскочили из конной схватки.

3

Хумаюн вошел в Дели первым; без боя занял огромную внутри городскую крепость с красными стенами; опечатал казну Ибрагима Лоди. Сам с тремя сотнями нукеров отправился посмотреть, что в городе.

Огромная, необозримая страна, огромный, бесконечный город!

Были в Дели невысокие холмы, но в основном город располагался в равнинной зеленой местности. Домов без счета, но на улицах люди совсем редки: страшась чужеземцев-завоевателей, жители Дели сидят по домам, смотрят в щелки.

На берегу Джамны, святой реки индусов, группа людей отправляет обряд погребения. Мертвецов кладут на дрова, облитые ароматными маслами, трупы сжигают, пепел же высыпают в реку. Она уносит пепел в вечность… Занятые обрядом, словно устремленные духом своим в мир потусторонний, люди эти старались не обращать внимания на дела бренного мира, даже на чужое войско, что заняло их город.

На базарах, между открытыми лавками Хумаюн видел снующих туда и сюда босых мальчиков и женщин, чьи руки и шеи украшали гирлянды цветов. Встречались ему и седобородые старцы, с их рук тоже свисали гирлянды желто-красных цветов. Босиком и с цветами. Это было необычно.

— Мы на базаре Чанни Чоук, — пояснил Хиндубек, шагавший рядом с Хумаюном. — Это значит «Лунный перекресток».

— Сегодня хайит?[150] Почему у них так много цветов? — спросил Хумаюн.

— Да, сегодня праздник. Праздник весенних посевов. Люди просят богов о ниспослании доброго урожая. В Индии много хайитов. В каждом месяце празднества.