Звездный час адвоката

У нас на курсе было всего два мальчика, странных до невозможности, с писклявыми голосами и чрезмерной манерностью. Тогда я не понимала, что к чему, впрочем, на такие темы говорить свободно было не принято. Другое дело, спортивный факультет, где мужской контингент преобладал. Подруга сразу оказалась в окружении рослых, прекрасно сложенных парней, настоящих спортсменов, которых педагогическое образование привлекало лишь возможностью получения диплома.

– Ты не представляешь, – говорила она. – Наконец-то я нахожусь в своем месте. У этих парней все в норме. И в мозгах, и в штанах!

– Ты хочешь сказать, что у тебя уже что-то было? – мямлила я, немея от ужаса.

– Вот именно, детка, – беспечно говорила она. – В жизни надо все попробовать, иначе, когда придет настоящая любовь, ты можешь оказаться к ней не готова.

– Но как же чувства? – говорила я. – Ведь для того, чтобы заниматься, ну… этим, должны быть чувства?

Подруга на секунду задумалась.

– Чувства, говоришь? Ну как же, были чувства. Он сложен, как Аполлон, так что устоять было невозможно.

Я была в шоке. Мои родители всегда говорили мне, что беспорядочные связи ведут к болезням и истощению организма. Наблюдая за подругой, я пыталась определить, когда в ее внешности начнутся необратимые изменения. Но та была весела и даже похорошела. Цвет лица изменился в лучшую сторону, так что со стороны ее кожа казалась покрытой тонким слоем меда. Угловатые движения исчезли, и походка стала напоминать плавную поступь кошки.

Это была сумасшедшая осень. Днем – нудная работа на поле, а вечером – костер и песни под гитару. Ребята не обращали внимания на отсутствие элементарных удобств. Они жили в спортивном зале деревенской школы, ходили в баню только раз в неделю, ели ту же самую картошку, разбавленную скудной порцией тушенки из банок. В лагере царила любовь, даже атмосфера в спортивном зале, где стояли двухъярусные кровати, казалась наэлектризованной до предела. Каждую ночь несколько коек оказывались пустыми.

Мне, обычной домашней девочке, выросшей на сказках про принцев и принцесс, такое положение вещей казалось ненормальным. Разговоры в темноте „про это“ сводили с ума, и мне хотелось, спрятав голову под подушку, визжать без передышки, только бы не слышать, о чем говорят будущие педагоги.

– Ой, девочки, как вы думаете, я не залечу? – спрашивал голос с верхней полки, принадлежащий симпатичной рыжей девчонке, с ногами длинными, как ходули.

– Это зависит от того, насколько ты была осторожна, – авторитетно заявлял голос с нижней кровати. – Есть масса способов предотвратить это. Например, берешь лимон и…

– Дурья твоя башка, – раздавался комментарий откуда-то со стороны. – Где ж она возьмет лимон в колхозе?

Действительно, найти в деревенском магазине лимон в начале девяностых годов было столь же реально, как откопать на колхозном поле вместо картошки ананас.

– Говорю тебе, верное дело – после этого самого попрыгать, тогда его „живчики“ сойдут с ума и просто не найдут твою яйцеклетку, – говорила особо умная студентка с биофака.

Когда на следующий день я увидела прыгающую по ступеням колхозного клуба конопатую девчонку, я уже знала, в чем дело.

Конечно, я спрашивала себя – сошел ли мир вокруг меня с орбиты, или я сама свихнулась от одиночества? Ну почему я, вместо того чтобы обниматься с каким-нибудь симпатичным парнем, лежу после работы на своей койке, читая Стефана Цвейга? Подружка не давала скучать, вытаскивая меня на ночные посиделки с гитарами и сигаретами. Мы пили крепленый портвейн, перекидывались шутками, потом влюбленные парочки разбредались по округе, а я оставалась у костра в компании с каким-нибудь очкастым ботаником и парой таких же незадачливых девчонок.

Красивее всех на первом курсе был Валентин, рослый, плечистый парень с короткой стрижкой, которая как нельзя лучше подчеркивала мощь его шеи. Рубашка на нем была всегда расстегнута намного больше, чем позволяли приличия, зато девчонки могли любоваться его грудью атлета и животом „с кубиками“. Валентин знал, что вызывает интерес у противоположного пола, и вовсю пользовался этим. Каждый вечер его видели с новой девочкой. Он проходил с ней мимо столовой, положив на хрупкое плечо свою руку, демонстрируя окружающим силу своего мужского обаяния.

Чего скрывать, и я посматривала в его сторону и даже чуть-чуть завидовала девчонке, представляя, как здорово оказаться в его объятиях и почувствовать на своем теле его горячие поцелуи. Он даже мне чем-то напоминал мужчину моей мечты с рекламы американских сигарет. Я тогда плохо могла анализировать и не понимала, что в одиноком путнике на скале меня когда-то привлекла не внешняя эффектность, а нечто совершенно обратное – отсутствие позы и спокойная мужественность. Но Валентин был красив, как петух на ярмарке, и это в глазах семнадцатилетней девочки решало все. Я смотрела вслед его спутнице, пытаясь определить, что в ее внешности привлекает его больше всего.