Как ни странно, все было как в добрые старые времена, и Таннер удивлялся самому себе, осознав, что он принимает эту ситуацию. По-прежнему они испытывали чуть ли не физическое облегчение, видя друг друга и зная, что ни время, ни расстояния не властны над их дружбой. По-прежнему присутствовало ощущение, что они могут свободно болтать о чем угодно, рассказывать анекдоты и возвращаться к историям, начало которым было положено месяц назад. Рядом с ним сидел все тот же Берни — мягкий, чувствительный, отзывчивый Берии со своими спокойными, но точными и исчерпывающими. комментариями. Замечания его были довольно язвительны, но он как-то ухитрялся никого не унижать; Берни посмеивался над собой столь же охотно, как и над своим профессиональным миром, потому что это был его мир.
Таннер вспомнил слова Фассета: «...Действовать на двух уровнях общения не так сложно. Так всегда бывает».
И снова Фассет оказался прав... Слово — ответ; слово — ответ.
Наблюдая за Берни, Таннер поразился тому, что Лейла все время переводила глаза с мужа на него. Один раз он поймал ее взгляд, и она тут же опустила глаза, как ребенок, застигнутый за шалостью.
В кабинете зазвонил телефон. От звука его вздрогнули все, кроме Элис. На столике рядом с диваном стоял еще один аппарат, но Джон не обратил на него внимания, когда мимо Остерманов пошел в кабинет.
— Я поговорю оттуда. Скорее всего, звонят с телестанции.
Входя в помещение, он услышал, как Лейла, понизив голос, обратилась к Элис.
— Дорогая, Джон кажется таким напряженным. Что-то случилось? Конечно, Берни так тянет предложения, что никто и слова вставить не может.
— Можно понять, почему он в таком состоянии! Видели бы вы его вчера!
Телефон снова зазвонил; Таннер понимал, что обратит на себя внимание, если даст ему звонить и дальше. И все же ему ужасно хотелось дослушать, как Остерман отреагирует на историю Элис о том ужасе, который ей довелось пережить в среду.
Он нашел компромиссное решение. Сняв трубку с рычага, он положил ее на столик и несколько секунд прислушивался к разговору.
Кое-что он уловил. Берни и Лейла слишком быстро отреагировали на слова Элис, словно заранее предугадывали, что сейчас услышат. Они начали задавать вопросы еще до того, как она окончила предложение! Они что-то знали.
— Алло? Алло! Алло, алло? — встревоженный голос на другом конце линии принадлежал Джою Кардоне.
— Джой? Прости, я уронил трубку...
— Я не слышал, чтобы она падала.
— У меня тут очень мягкий и очень дорогой ковер.
— Где? В твоем кабинете, где паркетный пол?
— Ну, ладно, Джой, брось.
— Прости... В городе сейчас до омерзения жарко, и все торги пошли к черту.
— Оно и к лучшему. Теперь у тебя голос, как у того веселого парня, которому мы всегда рады.
— Ты хочешь сказать, что все уже на месте?
— Нет. Только Берни и Лейла.
— Они ранние пташки. А я думал, что самолет прибывает только в пять.
— Они прилетели несколько дней назад.
Кардоне начал было что-то говорить и резко остановился. Казалось, он старается перевести дыхание.
— Странно, что они не позвонили. То есть я хочу сказать, они, наверно, не могли связаться со мной. Они были у тебя?
— Нет. Полагаю, у них были какие-то дела.
— Конечно, но... — И снова Кардоне остановился на полуфразе. Таннер пытался представить, что дают Джою эти паузы: он должен наконец уяснить себе, что значит отказ Берни и Лейлы встретиться и переговорить с ним.
— Берни, скорее всего, расскажет нам, что у него за проблемы.
— Ага, — сказал Кардоне, но было ясно, что он не слышал этих слов. — В общем-то я хотел только сказать тебе, что мы запоздаем. Я быстренько залезу под душ, и мы отправляемся к вам.
— До встречи! — Удивляясь собственному спокойствию, Таннер повесил трубку. Похоже, что он контролировал ход разговора. Контролировал его. Ему пришлось так вести себя. Кардоне явно нервничал и звонил, конечно, не для того, чтобы сообщить, что, мол, запаздывает. Начать хотя бы с того, что он отнюдь не запаздывал.
Кардоне звонил убедиться, явились ли остальные. Или едут ли они.
Вернувшись в гостиную, Таннер сел на свое место.
— Дорогой! Элис только что рассказала нам! Чудовищно! Это просто ужасно!
— Боже мой, Джон! До чего неприятное испытание! Так полиция считает, что это было ограбление?
— Это же утверждает и «Нью-Йорк тайме». Так что предположение обрело официальный статус.
— Я ничего не видел в «Нью-Йорк тайме», — твердо сказал Берни.
— Было всего несколько строчек на последних страницах. На следующей неделе местная пресса выдаст нам целую первую полосу.
— Никогда не доводилось слышать о подобном ограблении, — сказала Лейла. — И не могла себе даже представить, честное слово, не могла.
Берни посмотрел на нее.
— В самом деле, очень ловко сработано. Не оставлено никаких следов, никому не причинено вреда.
— Но вот что я не могу понять — почему они не оставили нас в гараже? — Элис повернулась к мужу. На этот вопрос он и сам не мог толком ответить.
— Полиция выяснила, почему они так поступили? — спросил Берни.