Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил

Примерно в это время я начал преподавать в юридической школе Нью-Йоркского университета: ездил читать лекции, а потом возвращался в Монтгомери, чтобы руководить EJI. Я просил Уолтера каждый год ездить со мной в Нью-Йорк беседовать со студентами, и когда он входил в аудиторию, это всегда был сильный момент. Он выжил в системе уголовной юстиции, которая доказала — в его случае, — насколько зверски несправедливой и жестокой она может быть. Его личность, внешность и слова были потрясающим свидетельством человечности людей, испытавших на себе непосредственное воздействие злоупотреблений системы. Его взгляд, взгляд очевидца, на бедственное положение неправомерно осужденных имел огромное значение для студентов, которых рассказы Уолтера нередко ошеломляли. Как правило, он говорил очень лаконично и давал краткие ответы на вопросы. Но на молодых людей, которые встречались с ним, он оказывал огромное воздействие. Он смеялся, шутил, говорил, что не испытывает ни гнева, ни обиды, а просто благодарен за то, что свободен. Рассказывал о том, как вера помогала ему выжить в те сотни ночей, которые он провел в тюрьме для смертников.

Однажды во время запланированной поездки в Нью-Йорк Уолтер позвонил мне и сказал, что никак не сможет приехать. Он казался растерянным и не мог внятно объяснить, что случилось с ним в аэропорту. По возвращении домой я поехал повидаться с ним, и он, казалось, был таким же, как всегда, только немного расстроенным. Он рассказал, что его бизнес переживает не лучшие времена. Когда Уолтер заговорил о финансах, стало ясно, что деньги, которые мы добыли для него, расходятся быстрее, чем можно считать разумным. Он купил оборудование, чтобы упростить работу со старыми машинами, но не получал такого дохода, который был необходим для покрытия издержек. После часа или двух нашего нервного разговора он немного расслабился и, казалось, снова стал тем жизнерадостным Уолтером, которого я знал. Мы договорились, что во всех будущих поездках будем держаться вместе.

Уолтер не единственный столкнулся с новыми финансовыми трудностями. Когда в 1994 г. в Конгрессе получило власть консервативное большинство, юридическая помощь смертникам превратилась в политическую мишень, и федеральное финансирование было вскоре прекращено. Большинство адвокатских центров для смертников в стране было вынуждено закрыться. Мы никогда не получали поддержки для своей работы от штатов, и без федеральных денег у нас начались серьезные финансовые проблемы. Тогда мы, как говорится, поскребли по сусекам и получили достаточную частную поддержку, чтобы продолжать деятельность. К моему переполненному портфелю судебных дел прибавились преподавание и увеличившиеся обязанности по сбору средств, но дела кое-как двигались. Наши сотрудники были перегружены, но я мог только радоваться, видя, какие талантливые юристы и профессионалы работают с нами. Мы помогали клиентам-смертникам, оспаривали избыточно суровые наказания, вели дела заключенных-инвалидов и детей, отбывающих сроки в исправительных учреждениях для взрослых, и искали способы разоблачать расовые предрассудки, дискриминацию бедняков и злоупотребление властью. Это была изматывающая, но благодарная работа.

Как-то раз я принял неожиданный звонок. Позвонил посол Швеции в Соединенных Штатах, который сказал мне, что EJI была избрана получателем международной премии Улофа Пальме, присуждаемой за борьбу за права человека. Меня пригласили в Стокгольм для ее получения. Я еще в магистратуре изучал прогрессивный подход Швеции к реабилитации уголовных преступников и давно восхищался тем, насколько шведская система сфокусирована на возвращении людей в русло нормальной жизни. Их наказания были гуманными, лица, ответственные за создание политического курса, воспринимали реабилитацию уголовных преступников очень серьезно. И все это вызвало во мне приятное волнение в связи с присуждением высокой награды и будущей поездкой. Эта премия носит имя всеми любимого премьер-министра, убитого психически больным человеком. И то, что шведы присудили ее адвокатам, представлявшим людей, ожидающих смертной казни, многое говорило о ценностях этой европейской страны. Поездка в Стокгольм планировалась на январь. Шведы за месяц или два до этого прислали съемочную группу, чтобы взять у меня интервью, и ее руководитель захотел также пообщаться с несколькими клиентами. Я договорился о встрече документалистов с Макмиллианом.

— Я могу приехать к тебе ради этого интервью, — сказал я Уолтеру.

— Нет, в этом нет необходимости. Мне же не придется никуда ехать, так что я нормально поговорю с ними. Не стоит тебе тратить время на такую долгую дорогу.

— А в Швецию хочешь съездить? — полушутя спросил я.

— Я не очень-то хорошо представляю, где это. Но если туда долго лететь — то нет, мне это не слишком интересно. Думаю, отныне и впредь я предпочел бы оставаться поближе к земле.

Мы посмеялись. Мне казалось, что у Уолтера все в порядке. Потом он умолк и, прежде чем мы распрощались, задал мне последний вопрос: