Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил

— Вчера вечером, приехав домой, она была так расстроена! Ничего не ела, ни с кем не разговаривала, просто ушла в свою спальню. Мы всю ночь слышали, как она молилась. Утром она позвонила преподобному и умоляла дать ей еще один шанс быть представителем общины на слушании. Когда я проснулась, она была уже на ногах, одетая и готовая ехать в суд. Я сказала, что она не обязана ехать, но она и слушать ничего не хотела. Ей пришлось многое пережить, и… ну, на пути сюда она только и повторяла: «Господи, я не стану бояться никакой собаки, я не стану бояться никакой собаки».

Я начал было снова извиняться перед этой женщиной за то, что накануне сделали сотрудники суда, когда у двери зала внезапно возникло какое-то оживление. Мы оба обернулись. Там стояла миссис Уильямс. Она вновь была безупречно одета, в шляпке и шарфе. Крепко прижимала к боку сумочку и стояла на пороге, слегка покачиваясь. Я слышал, как она вполголоса повторяет сама себе, снова и снова: «Не боюсь я никаких собак». От нее невозможно было отвести взгляд. Миссис Уильямс прошла через детектор и уставилась на собаку. Затем громко, так что услышали все, выпалила:

— Не боюсь я никаких собак!

После чего прошествовала мимо пса в зал. Чернокожие, которые уже были внутри, сияли от радости, когда она проходила мимо них. Она села неподалеку от первого ряда, повернулась ко мне с широкой улыбкой и объявила:

— Поверенный Стивенсон, я здесь!

— Миссис Уильямс, как приятно вас видеть! Спасибо, что пришли.

В этот момент я ощутил нечто особенное: глубокое чувство узнавания. Теперь заулыбался и я, потому что понял, о чем она говорила присутствующим: «Пусть я стара, пусть я бедна, пусть я чернокожая, но я здесь».

Зал суда уже заполнился, и я начал собирать свои бумаги. Уолтера привели в зал — это был сигнал, что слушание вот-вот начнется. И тогда я услышал, как миссис Уильямс окликает меня по имени.

— Нет, поверенный Стивенсон, вы меня не услышали! Я сказала, что я здесь! — Она говорила очень громко, и я немного растерялся и смутился. Повернулся и улыбнулся ей.

— Нет же, миссис Уильямс, я вас услышал, и я очень рад, что вы здесь.

Однако, когда я смотрел на нее, мне показалось, что она пребывает где-то в своем мире.

Зал был полон, и бейлиф призвал присутствующих к порядку, после чего вошел судья. По обычаю, все поднялись на ноги. Когда судья подошел к скамье и уселся, все остальные снова опустились на места. Повисла необычно долгая пауза: мы все ждали, пока судья что-нибудь скажет. Я заметил, что люди смотрят в какую-то точку за моей спиной, обернулся и увидел, что миссис Уильямс — одна-единственная — по-прежнему стоит. В зале стало очень тихо. Все взгляды были устремлены на нее. Я попытался жестом показать женщине, что следует сесть, но в этот момент она запрокинула голову и прокричала:

— Я здесь!

Присутствующие нервно посмеивались. Потом она все-таки села, но когда посмотрела на меня, я увидел слезы на ее глазах.

В этот момент я ощутил нечто особенное: глубокое чувство узнавания. Теперь заулыбался и я, потому что понял, о чем она говорила присутствующим: «Пусть я стара, пусть я бедна, пусть я чернокожая, но я здесь. Я здесь, потому что у меня есть представление о справедливости, которое побуждает меня быть свидетелем. Я здесь, потому что мне положено быть здесь. Я здесь, потому что вы не можете не пустить меня».

Я улыбнулся миссис Уильямс, гордо восседавшей на своем месте. Впервые с тех пор, как я начал работать над этим делом, все, чего мы пытались достичь, наконец обрело смысл. Мне потребовалось не меньше минуты, чтобы осознать, что судья окликает меня, нетерпеливо требуя начинать.

Последний день слушаний прошел хорошо. Примерно полдюжины заключенных, сидевших в тюрьме вместе с Ральфом Майерсом, слышали от него рассказы о том, что на него оказывают давление, чтобы он дал ложные показания против Уолтера Макмиллиана. Мы нашли большинство из них и взяли показания, которые последовательно согласовались друг с другом. Айзек Дейли, которого Майерс ложно обвинил в совершении убийства Питтман, рассказал, что Ральф так же ложно обвинил Уолтера в причастности к этому убийству. Майерс признался Дейли, после того как последнего арестовали, что они с Карен обсуждали возможность свалить убийство Питтман на Уолтера. По словам Дейли, «он рассказывал нам, что они с Карен совершили это убийство и, э-э, сговорились свалить его на Джонни Ди».

Другой заключенный, который писал письма за Майерса в окружной тюрьме Монро, объяснил, что Ральф не был знаком с Макмиллианом, ничего не знал об убийстве Моррисон, и полицейские прессовали его, чтобы он дал ложные показания против Уолтера.