• с точки зрения пространства звук располагается в восприятии там, где мы видим или даже просто ментально располагаем его источник; это «пространственный магнетизм»;
• в плане идентификации причины «нарративная расплывчатость» звука парадоксальным образом способствует тому, что тому или иному звуку приписывались самые разные причины его возникновения. Так что всякий звук, даже самый абстрактный, потенциально является фигуративным, а на его «объективное» прослушивание оказывают влияние, паразитируя на нем, всевозможные ассоциации и незвуковые представления.
В своей фундаментальной статье «Воспринимаемое и именуемое» Кристиан Метц126
замечательно описал общую установку, предлагающую видеть в звуках качества, а не объекты:Если я скажу «рев механизма», собеседник решит, что он не вполне понимает, о чем я говорю (= какого механизма?); я, однако же, был вполне точен в классификации шума, но не стал вдаваться в описание источника. Достаточно мне было перевернуть ось уточнений и сказать: «Это шум реактивного самолета», и всякий решил бы, что я выразился совершенно ясно, и был бы доволен. Как только звуковой источник распознан (= реактивный самолет), таксономии самого звука (рев, свист и т. д.) могут, по крайней мере в наше время и в наших широтах, предоставлять лишь дополнительные уточнения, считающиеся необязательными, чем-то вроде прилагательных, даже если в языке они выражаются существительными. <…> В идеологическом смысле источник звука – это объект, а сам звук – это качество.
В то же время Кристиан Метц очень хорошо изложил сложность проблемы, говоря о собственно словах:
С логической точки зрения «рев» – это объект, акустический объект, в том же смысле, в каком тюльпан – оптический. Язык, впрочем, учитывает это – если не речь, то лексика – поскольку значительная часть распознаваемых шумов, низведенных, впрочем, до уровня качеств, все же соответствует существительным: это своего рода компромисс, который, однако, не меняет того, что слуховые характеристики менее остальных причастны главному принципу распознания объектов.
В свете всего того, о чем мы напомнили, звук приобретает облик не-объекта, прикрытого качествами и свойствами, поскольку можно было бы сказать, что его бесконечное описание никогда не завершается его конституированием.
На вопрос «что я слушаю?» феноменологический здравый смысл заставит ответить: «Так или иначе, я слушаю звук». Но есть много других возможных ответов на этот вопрос: