100 магнитоальбомов советского рока

Собрав вокруг себя наиболее преданных музыкантов, Шевчук в октябре 1985 года вывез в Москву очередную версию «ДДТ»: Владимир Сигачев, Сергей Рудой и Нияз Абдюшев.

В столицу уфимцы приехали налегке — не только без денег, но и без инструментов и даже без медиаторов. Только у Шевчука была с собой какая-то акустическая гитара ленинградского производства. Лидер-гитарист в группе отсутствовал, и на его место планировали найти музыканта непосредственно в Москве. Гитариста так и не нашли, зато в процессе поисков выяснилось, что в это время в городе находятся Сергей Рыженко и Сергей Летов, готовые в любой момент помочь группе. Незадолго до описываемых событий Шевчук записал вместе с Рыженко на одной из московских квартир акустический альбом «Москва, жара», а о Летове слышал массу восторженных откликов, связанных с его сотрудничеством с группой «ДК».

Вскоре стало очевидно, что все договоренности с местными подпольными студиями не стоят и ломаного гроша. Когда дело дошло до записи, оказалось, что одна из студий занята, во второй «ДДТ» сразу отказали, в третьей были какие-то временные накладки. После долгих поисков всплыл сравнительно подходящий вариант — студия в одном из домов культуры в районе Преображенки, в которой, правда, не было барабанов. Вычислить в Москве более-менее пристойные барабаны было несложно, но их аренда требовала денег. В подобной ситуации музыканты решили воспользоваться электронными барабанами Yamaha RX-11, бесплатно предоставленными другом Шевчука, а впоследствии студийным реставратором «ДДТ» и одним из создателей Hobbott Proline Ltd. Владимиром Кузнецовым.

Необходимо напомнить, что в 1985 году электронные барабаны все еще считались в Союзе новинкой и последним писком моды. В связи с безысходным положением ритм-бокс был воспринят группой как подарок судьбы. Рудой, Сигачев и Кузнецов набросали для него программу, и процесс записи сдвинулся с мертвой точки.

«Впервые столкнувшись с ритм-боксом, музыканты «ДДТ» долгое время не могли под него играть, — вспоминает Сергей Летов. — Их выводили из себя механический ритм и ощущение неутомимой постоянности, которые психологически давили на них. Работа с ритм-боксом шла очень тяжело и заняла около двух недель. Затем началась спешка, поскольку кончались деньги на жизнь».

«Вскоре выяснилось, что местные звукооператоры страдают манией величия, а мнение музыкантов в расчет особенно не принималось, — вспоминает Рудой, который на записи болванки подыгрывал ритм-боксу на бонгах. — Приходилось постоянно преодолевать сопротивление этих людей, привыкших работать с эстрадными или полублатными группами, чтобы записать не какой-нибудь шелест, а полноценный рок-звук».

Какое-то время с этими неудобствами можно было мириться и пытаться найти со звукооператорами общий язык — до тех пор, пока Шевчук не запел. К этому моменту уже были готовы партии баса и барабанов, а операторы в клубе экспериментально-учебного кожевенно-обувного комбината все еще не ведали, что у них на студии пишется «ДДТ».

«Гонения на Шевчука в тот момент были страшными, — вспоминает Нияз Абдюшев. — Приехав в Москву, мы даже скрывали его имя — просто говорили, что нам надо записаться. Когда мы уже почти закончили прописывать болванки, Юра в какой-то момент не выдержал и запел. И тут такое началось! Звукорежиссеры сразу же врубились, кто поет, и нам даже не захотели отдавать фонограммы. Сами же ребята-музыканты, свои, вроде бы, коллеги — и арестовывают пленку: «Не можем вам, ребята, отдать. Ни за что. Нам еще жить охота». Выцарапали мы эту пленку с таким трудом, кое-как...»

Тем не менее до конца последней смены группе разрешили в студии записать вокал — «сколько успеете». После изматывающей работы и наложения голосов на первых трех песнях внезапно выяснилось, что канал с вокалом записан в противофазе. Это было не смертельно, если слушать альбом в моно-режиме, но при стерео-прослушивании бас-гитара пропадала напрочь. Это означало, что все вокальные треки писались совершенно напрасно — альбом надо было переделывать в другом месте, имея на руках лишь готовую болванку с прописанными ритм-боксом и басом.

Через несколько дней было найдено новое место — на окраине Москвы, в девятиэтажном доме рядом с метро «Пражская». Запись происходила в двухкомнатной квартире у Валентина Щербины и Игоря Васильева — известных московских подпольных «писателей», звукорежиссеров нескольких альбомов «ДК», а также «Ночного проспекта», «Николая Коперника», «Проходного двора» и других.

Одна из комнат в арендуемой ими квартире была заперта, поэтому дислокация техники, музыкантов, сочувствующих друзей и звукооператоров выглядела следующим образом. В незапертой комнате стоял примитивный пульт и катушечный магнитофон Sony со снятой панелью — тот самый, на который писалось «ДК». Все микрофоны были выведены в коридор. Летов дудел на кухне, Рыженко играл на скрипке из туалета, Шевчук находился в коридоре, а Сигачев с клавишами затаился в одном из углов комнаты.