100 магнитоальбомов советского рока

Сам Гусаков у истоков группы не стоял, заменив весной 1986 года соавтора нескольких песен Толика Платонова, который, в свою очередь, через несколько лет защитил диплом по теме «Творчество Даниила Хармса в свете теории Карлоса Кастанеды». Самым юным в компании охтинских интеллектуалов был барабанщик Николс, который, несмотря на свое глубокое несовершеннолетие, стал автором композиций «Завтра будет тот же день» и «Игра в любовь». Садясь в студии за ударную установку, он демонстрировал идеальный для панк-рока минимализм. Голый ритм, в котором не было ничего лишнего: педаль, бочка, рабочий барабан, изредка — хэт и тарелки. Всякие колокольчики, эстетские навороты и заумные импровизации безжалостно оставлялись им за бортом.

На своей дебютной работе Федор и Николс смикшировали в единое музыкальное полотно нэпманские мелодии («Цыпленок жареный»), собственную версию «Марша энтузиастов», фрагменты ретрохитов и партии Джона Лорда. Разухабистый баянный аккомпанемент сопровождал молодежные манифесты «Ноля»: «Мы узнаем то, что нам знать нельзя, и мы сделаем то, что нам запрещено!» И если в Америке Том Уэйтс распевал под баян про опрокинутые с небес ведра с дождем, Федор Чистяков оглушительно стонал о ненавистном ему мире, в котором «будем мы сидеть в говне — таков наш долг».

«Помню, как мы тогда раздувались от самодовольства, — вспоминал впоследствии Чистяков. — Еще бы: сопливые пацаны, а уже свой альбом записали! Но он до определенного времени просто не шел. А когда мы своими концертами сделали альбому рекламу, люди заинтересовались нашими записями».

После выхода «Музыки драчевых напильников» и первых концертов «Ноля» мода на баян приняла в Питере далеко не локальные размеры. А пока «покорять города истошным воплем идиота» отправилась именно команда Чистякова. Федор выходил на сцену с баяном, как первый парень на деревне, и, растягивая меха, начинал виртуозно наяривать на исконно русско-немецком инструменте ернические рок-н-роллы, панк-роки и частушки. Дразнящий баян-пересмешник в союзе с реактивной ритм-секцией превращали «Танец с саблями» и «Варшавянку» в отвязную рок-Аппассионату...

Спустя год «Ноль» станет главной сенсацией V рок-фестиваля и очарует всех в Черноголовке новыми хитами «Доктор Хайдер», «Болты вперед», «Кооператор», «Коммунальная квартира». Затем у группы будет еще множество любимых народом песен и альбомов. В будущем их ожидает каскад взлетов и падений, их лидер окажется на другой грани восприятия «смысла жизни» и все-таки вновь вернется в музыку. В обойму правдивых историй и непроверенных народных сказок, окружающих Дядю Федора, входят и физическая борьба с ведьмами при помощи подручных средств, и сумасшедший дом, и АО «МММ», и Братство Свидетелей Иеговы — то есть весь тот рок-н-ролл, который царит в России последние годы. А пока...

Во второй половине 1980-х все очень ждали «молодую шпану», которая подхватит эстафету из рук подуставших «старых динозавров» и явится катализатором новой, еще более энергичной, второй волны. И вскоре они пришли — такие, какие есть — без косметики и прикрас.

Юности свойственен беспричинный оптимизм. Панком и безумием от дебютного альбома «Ноля» еще не пахнет. А вот злости, аутсайдерства и странной беззащитности уже предостаточно. Эти качества, утерянные, казалось, безвозвратно, стали главными в музыке группы. Впоследствии многие говорили, что «Ноль» на своем первом альбоме играл, как дворовая команда. Как бы там ни было, жизни и драйва в их песнях было не меньше, а местами даже больше, чем у других обитателей тропилловского звукоинкубатора. Правда, Чистяков пел еще чистым голосом, без своего будущего фирменного рычания, и баян был пока не главным инструментом.

И только иногда, особенно на «Инвалиде нулевой группы», высовывают свои гадкие физиономии и показывают язык две страшные язвы — настоящее и будущее. Больше Дядя Федор веселых альбомов не записывал.

1987

Оберманекен. Прикосновение нервного меха (1987)

сторона A

Девочка-подросток с запахом апельсина

В созвездии льва

Космический гость

Город в солнце

сторона B

Фиджи

Расслабься

Дай мне (Песня Гумберго)

Подземка

Кода

«Оберманекен» внес в русский рок учащенное дыхание эротики. Долгое время эта заманчивая ниша была свободна — неприкрытая похоть «Экспериментатора» Кинчева, томные интонации Гребенщикова и сексуальный стеб Сили лишь омывали берега столь привлекательной во всех отношениях бухты. Реальными первопроходцами этой Terra Incognita оказались идеологи «Оберманекена» Анжей Захарищев-Брауш и Евгений Калачев. Выходцы из аристократических семей (предки Анжея — немецкие бароны, помогавшие Петру строить Петербург), они установили для себя незыблемые правила проживания внутри этого своеобразного заповедника. Его опознавательными знаками служили реализованные на практике неоверсии оргий Борджиа и совершенно безумные манифесты о девушках-стюардессах, предоставляющих пилотам свои взлетные полосы.