100 великих загадочных смертей

А исследовать дугу аорты не стали умышленно. Нарком здравоохранения Н.А. Семашко просил производившего вскрытие патологоанатома профессора А.И. Абрикосова обратить особое внимание на доказательство отсутствия у Ленина сифилиса, чтобы сохранить светлый лик вождя. Вот Алексей Иванович и не стал лезть в дугу аорты – от греха подальше. Не делали и анализ крови на реакцию Вассермана. Правда, анализ спинномозговой жидкости производили неоднократно, и тут реакция Вассермана была отрицательной. Но у Ленина подозревали позднюю стадию – нейросифилис, спустя 10–15 лет после заражения, когда уже поражен головной мозг и серологическая диагностика достаточно часто не может выявить наличие сифилитической инфекции. Тем не менее диагноз наследственного сифилиса так и остался неподтверждённым, но и неопровергнутым. Однако ни у матери Ленина, ни у Н.К. Крупской, ни у любовницы Инессы Арманд, ни у другой любовницы, укрывшейся под псевдонимом Елизавета К. и опубликовавшей в 30-х годах во Франции фрагменты их с Лениным переписки, сифилис никогда не был обнаружен. Макс Нонне, специалист по диагностике поздних форм сифилиса, консультировавший лечивших Ленина врачей, пришел к выводу, что «абсолютно ничто не свидетельствовало о сифилисе».

Еще у Ленина подозревали рассеянный склероз и раннюю болезнь Альцгеймера – редкую форму этого заболевания, обычно поражающего людей старше 65 лет. Болезнь Альцгеймера начинается с расстройства кратковременной памяти, а в дальнейшем происходит потеря долговременной памяти, возникают нарушения речи, координации движений, письма, ориентации в пространстве, внимания. Человек теряет способность ориентироваться в обстановке и ухаживать за собой. Постепенная потеря функций организма ведёт к смерти. Однако надежных доказательств этих диагнозов также не было найдено.

У Ленина продолжали возникать кратковременные спазмы, что приводило к частичному параличу правых конечностей. Он так передавал свои ощущения во время приступов: «В теле делается вроде буквы “s” и в голове тоже. Голова при этом немного кружится, но сознание не терял… Если бы я не сидел в это время, то, конечно, упал бы». Ленин под руководством Крупской вновь учился писать, решать простейшие арифметические задачи, запоминать короткие слова и фразы.

6 октября на Пленуме ЦК Ленин почувствовал себя плохо и в последующие дни отказался от нескольких планировавшихся раньше публичных выступлений. Тем не менее 31 октября Владимир Ильич смог выступить на заседании ВЦИК и ещё в течение ноября вести заседания Совнаркома. 20 ноября состоялось последнее публичное выступление Ленина – на заседании Моссовета.

25 ноября 1922 года консилиум врачей решил, что Ленину необходим абсолютный покой и отдых. Однако Ильич пытался решить ещё ряд текущих дел и в Горки уехал только вечером 7 декабря. 13 декабря последовали два тяжёлых приступа с полной потерей речи. Врачи отметили в истории болезни: «С большим трудом удалось уговорить Владимира Ильича не выступать ни в каких заседаниях и на время совершенно отказаться от работы. Владимир Ильич в конце концов на это согласился и сказал, что сегодня же начнёт ликвидировать свои дела». 16 декабря Ленин продиктовал Крупской письмо о передаче всех обязанностей своим заместителям. Через два дня состояние больного стало ещё хуже. 18 декабря ЦК возлагает на генерального секретаря Сталина ответственность за соблюдение режима изоляции, предписанного Ленину врачами.

22–23 декабря – новый сильный приступ. И 23-го числа Ленин начинает диктовать секретарю М.А. Володичевой секретное «Письмо к съезду» (XII съезд РКП должен был открыться 11 января 1923 года), где рекомендовал переместить Сталина с поста генсека. На следующий день врачи доложили Сталину, Каменеву и Бухарину о состоянии вождя и о том, что он начал диктовать. «Тройка» членов Политбюро приняла решение: «1. Владимиру Ильичу предоставляется право диктовать ежедневно 5–10 минут, но это не должно носить характер переписки и на эти записки Владимир Ильич не должен ждать ответа. Свидания запрещаются. 2. Ни друзья, ни домашние не должны сообщать Владимиру Ильичу ничего из политической жизни, чтобы этим не давать материала для размышлений и волнений». Диктовку «Письма» Ленин закончил 4 января 1923 года.

В феврале 1923 года, как вспоминал профессор В.В. Крамер, опять «отмечались сперва незначительные, а потом и более глубокие, но всегда только мимолётные нарушения в речи… Владимиру Ильичу было трудно вспомнить то слово, которое ему было нужно… Продиктованное им секретарше он не был в состоянии прочесть… Он начинал говорить нечто такое, что нельзя было совершенно понять».