11/22/63

Я не уверен, чтоб все леди это поняли, но они все там запищали от восторга. Даннинг ласково отпустил госпожу Ливеск и, когда я уже был за пределами слышимости, обратил свое внимание на госпожу Бови. Которая также не менее благодарно будет его воспринимать, я не имел в отношении этого никаких сомнений.

«Он любезный человек. Всегда шутит

про то и про это».

Но у этого любезного человека были ледяные глаза. Когда он общался со своим дамским гаремом, они были голубыми. Но когда он обратил свое внимание на меня — хоть и на короткое мгновение, — я мог бы поклясться, что его глаза стали серыми, цвета воды под небом, с которого вот-вот начнет падать снег.

3

Маркет закрывался в 18:00, а когда я со своими скромными покупками оттуда вышел, было только двадцать минут пятого. Сразу за углом на Витчем-стрит находилась закусочная. Я заказал гамбургер, содовую с сиропом кока-кола и кусок шоколадного торта. Вкус у торта был фантастический — настоящий шоколад, настоящие сливки. Его вкус затапливал мне рот так же, как вкус рутбира Фрэнка Аничетти. Я тянул время по возможности дольше, а уже потом побрел к каналу, где стояло несколько скамеек. Оттуда также приоткрывался вид — узкий, тем не менее, адекватный — на «Централ-стрит». Желудок у меня был полный, но, тем не менее, я съел один из купленных апельсин, бросая кусочки его кожуры через бетонный парапет и смотря, как вода уносит их прочь.

Аккурат в шесть ноль-ноль потухли лампы в больших передних витринах маркета. Через четверть часа вышли последние дамы, таща свои большие сумки, кто в сторону Горбатого холма, кто к выкрашенным белыми полосами телефонным столбам на остановке. Подъехал автобус с надписью на шильде КОЛЬЦЕВОЙ ЗА ЕДИНУЮ ПЛАТУ и всех забрал. Без четверти семь начали выходить работники маркета. Последними появились менеджер мистер Керри и Даннинг. Пожав один другому руки, они разошлись в разные стороны, Керри в переулок между маркетом и соседним обувным магазином, где, наверное, стояла его машина, а Даннинг к автобусной остановке.

К тому времени там стояло всего лишь двое людей, и я не захотел к ним присоединяться. Благодаря односторонней схеме дорожного движения в Нижнем городе, я и не должен был этого делать. Вместе с тем я пошел к другому полосатому столбу, тому, который удобно торчал возле кинотеатра «Стренд», где на двойном сеансе демонстрировались «Автоматчик Кели» и «Девушка из исправи

тельной колонии» (афиша обещала СНОГСШИБАТЕЛЬНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ)[193], и ожидал там вместе с несколькими работягами, которые рассуждали о возможных результатах будущих матчей Мировой серии. Многое я мог бы рассказать им на эту тему, но держал рот на замке.

Подъехал и остановился напротив маркета «Централ-стрит» городской автобус. Даннинг сел в него. Автобус, съехав вниз с холма, остановился возле кинотеатра. Я подождал, пока первыми войдут работяги, чтобы увидеть, сколько они кладут в прицепленный к трубе возле сидения водителя монетоприемник. Чувствовал я себя, словно какой-то космический пришелец в научно-фантастическом кинофильме, из тех, что стараются замаскироваться под землян. Дурка какая-то — я же всего лишь хотел проехаться на городском автобусе, а не уничтожить смертоносными лучами Белый дом, — но мое самоощущение этого не учитывало.

Один из тех парней, которые вошли впереди меня, коротко показал всем канареечно-желтый проездной билет, от чего у меня промелькнуло воспоминание о Желтой Карточке. Другие ложили в монетоприемник по пятнадцать центов, тот щелкал и звенел. Я сделал так же, хотя у меня это заняло немного больше времени, поскольку дайм пристал к моей вспотевшей ладони. Мне казалось, все пялятся на меня, но, подняв голову, я увидел, что пассажиры кто читает газету, а кто просто бездумно смотрит в окно. В салоне автобуса было тяжело дышать от серо-голубого дыма.

Фрэнк Даннинг сидел почти посредине, по правую сторону, сейчас на нем были явно сшитые на заказ серые брюки, белая рубашка и темно-синий галстук. Элегантный. Он озабоченно подкурил сигарету и не посмотрел на меня, когда я прошел мимо него, чтобы занять место в конце салона. Автобус со стенаниями крутился по лабиринту односторонних улочек Нижнего города, после чего полез вверх по Горбатому холму на Витчем-стрит. Как только мы оказались среди жилой застройки западного берега, пассажиры начали выходить. Там были только мужчины; женщинам, вероятно, следовало уже быть дома, раскладывать по местам свои покупки или подавать ужин на стол. Автобус пустел, а Фрэнк Даннинг продолжал сидеть на месте, курил сигарету. Я думал, не окажемся ли мы с ним последней парой пассажиров.