12 побед Лаврентия Берии. Жизнь за Сталина

Академик РАН Борис Васильевич Литвинов, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, на протяжении многих лет был Главным конструктором в ядерном оружейном центре в «Челябинске-70» (Снежинске). Он пришёл в ядерную оружейную работу молодым специалистом в 1952 году и личных впечатлений от Берии не имел, хотя слышал о нём от старших товарищей немало. Уже в 1990-е годы, после изучения делового стиля Берии, Литвинов написал:

«Любопытно, что из множества мнений и многочисленных технико-экономических решений Берия выбирал главные и направлял их Сталину. Часто многостраничные или даже многотомные материалы ужимались до одной страницы, а то и её половины. Только после этого они ложились на стол Верховному, принимавшему окончательные решения…»

А перед этим Берия все многостраничные или даже многотомные материалы внимательно, с карандашом в руках прочитывал! И не просто передавал резюме Сталину, а предлагал решения.

Крупный физик-теоретик из «Арзамаса-16» Владислав Николаевич Мохов, лауреат Ленинской премии, работал в Сарове с 1955 года. Человек нестандартный, он вот что написал о своих первых годах работы в Сарове:

«…В нашем коллективе сложилась свободная обстановка труда и общения, необыкновенная… свобода обсуждений и обмена мнениями, которая совершенно сознательно поддерживалась руководством ВНИИЭФ … По видимому, куратор работ по созданию ядерного оружия Л.П. Берия считал это допустимым и необходимым для создания творческой атмосферы. Мы могли часами обсуждать не только научно-технические проблемы, но и философские вопросы, связанные с ядерным оружием, включая чисто политические аспекты…»

Как видим, советский физик-оружейник прямо указывает на личность Берии как на источник творческой атмосферы в советской научной среде!

 Иными словами, именно от Берии шла деловая, но — взаимно доброжелательная, атмосфера в отношениях между дельными работниками, между людьми дела, честно делающими это общее, одно на всех, дело.

ЗАСЛУЖИВАЕТ внимания и стиль резолюций Берии на адресованных ему документах. Типичный пример… 19 июля 1948 года Завенягин, министр цветной металлургии Ломако, зампред Госплана СССР по тематике ПГУ Борисов, академик Алиханов и заместитель Ломако Фролов направляют Берии проект постановления Совета Министров СССР о плане работ по «продукту Б-9» (так в документах кодировался торий). Резолюция Берии: «1 Т. Тевосяну И.Т. (Лично). Прошу Вас рассмотреть этот проект и сообщить свое мнение. 2. Тт. Ванникову Б.Л., Курчатову И.В. Прошу сообщить Ваше мнение по предлагаемой программе работ по Б-9 на ближайшие годы. Л.Берия. 28 июля 1948 г.»

Среди тысяч виз и резолюций Берии на документах Атомного проекта нет ни одной

 «разгромной», унижающей тех, кому они адресованы, даже если они касались чьей либо вины. Ирина Быстрова, автор изданной в 2006 году академической монографии «Советский военно-промышленный комплекс: проблемы становления и развития (1930-1980-е годы)» отнюдь не благожелательна по отношению к Берии. Однако и она признаёт, что «даже в самых острых случаях… резолюции Берии оставались сдержанными и конструктивными», что «…содержимое «Особых папок» Берии показывает, что стиль «бериевского руководства» был хотя и довольно жестким, но не столь запугивающим, как это преподносится во многих воспоминаниях(курсив мой, — С.К.)». Письменные распоряжения Берии Быстрова оценивает как «деловитые» и «культурные».

Вот ещё пример… В июне 1947 года директор строящегося плутониевого комбината № 817 Славский сообщает в докладной записке на имя Берии возмутительные вещи: темпы работ крайне слабые, по жилищному строительству полный провал, рабочие много времени сидят, из 41 тысячи рабочих на промышленных объектах работает всего 5 700 человек, и т. д. и т. п.