13 монстров

– Внимание! – Старлей сверился с картой. – Двигаемся вдоль реки, скрытно, друг от друга держимся на расстоянии прямой видимости. И не спешим. Главное: не спешим. Пошли!

Пригнув морду к земле, Шамиль скользнул между деревьями. Поводок в руке Расулова ослаб – неторопливо, размеренно ступая по мху, пес начал поиск. В течение полутора часов под птичью разноголосицу одолели неполные три километра, затем местность пошла под уклон.

– Впереди ручей, – на ходу обернулся Расулов. – Мелкий, можно перейти вброд. Только… – он замолчал.

– Что? – выдохнул Старлей.

Расулов задумчиво потеребил острый подбородок.

– Непосредственной опасности нет, – тихо сказал он. – Человеческих следов нет. Птицы галдят. Только места здесь змеиные. Гадючьи места. А не видать ни одной, даже ужей. И старых шкур не видать, а у змей сейчас линька. И Шамиль не чует.

– Нашел проблему, – фыркнул Арутюнян. – Нет и не надо. Мы что, ара, за гадюками сюда, что ли, пришли?

– Заткнись, – каркнул Старлей. – Что это значит? – подступился к Расулову он.

– Не знаю, – Аварец сплюнул себе под ноги. – Медвежий след видел. Волчий видел. Заячий. Помет опять же. А змеиных следов нет. Совсем нет, будто змеи здесь вымерли. Нехорошо это – просто так в лесу ничего не бывает.

С минуту молчали.

– Ладно, – сказал наконец Старлей. – Форсируем ручей и двигаемся прежним порядком. Лагерь уже близко.

К лагерю вышли за четверть часа до полудня. На подступах встревожился, стал тонко поскуливать Шамиль. Метрах в двухстах от прилепившихся к скальному подножию просевших палаток он припал к земле. Рыская из стороны в сторону и то и дело озираясь на проводника, едва не пополз по ней.

– Ара, Хохол, осмотреть палатки! – скомандовал Старлей. – Аварец, обойдешь лагерь по кругу. Петля, страхуешь его! Пошли!

Через полчаса собрались у примитивной, наполовину утопленной в реке драги. Лагерь золотодобытчиков оказался пуст. И нетронут. В одной из палаток обнаружилась невредимая рация, в другой – составленные в стопку ящики с консервами, в третьей – промысловый инвентарь.

– Много следов, – доложил спустившийся к реке последним Расулов. – Очень много. Старые, свежие, гражданские, армейские, всякие. И все ведут на восток, в лес. Обратных следов нет. Людей тоже нет. Они все ушли туда. И не вернулись.

В читальном зале Артем засиделся допоздна. Когда он выбрался из библиотеки наружу, уже смеркалось.

Завтра надо прийти пораньше, думал Артем, пока брел к метро, на ходу приканчивая не первой свежести бублик. Черт, завтра же не получится – с утра у него явка в диспансер.

Артем выругался вслух. Все же несправедливо и нелепо, что ему, абсолютно здоровому, спортивному парню, аспиранту истфака МГУ и без пяти минут кандидату, приходится раз в месяц посещать психиатра. Являться в дурку вместе с разными психами, и все для того, чтобы в очередной раз услышать «ваше заболевание, к сожалению, излечению не поддается».

Тоже мне «заболевание», в который раз с ожесточением подумал Артем. Нарушение функциональности миндалевидных тел, надо же. В гробу он видал эту функциональность вместе с телами. Миллионы людей много бы отдали, чтобы в легкой форме заразиться хворью, от которой страдает Артем. Увы и ах, болезнь Урбаха-Вите не заразна, а легкой формы у нее попросту не существует. У Артема, к примеру, самая что ни на есть тяжелая. От чего, впрочем, ему ни тепло ни холодно. Правда, можно в любой момент сыграть в ящик, он с десяток раз едва не сыграл. Да и черт с ним: все люди смертны, и особой разницы, по какой причине врежешь дуба, по сути, нет.

До Сокольников Артем добрался за час до полуночи. Здесь можно было сесть в автобус и доехать до самого дома. Артем, однако, предпочитал прогулку пешком – если срезать угол напрямки через парк, то выйдет ничуть не дольше.

Мама, пока была жива, множество раз умоляла с ночными похождениями покончить. Маму можно было понять – трижды Артема избивали до полусмерти, именно когда он в очередной раз срезал угол. А однажды и вовсе вогнали под ребра нож, так что пришлось полтора месяца проваляться в больнице.

Артем невесело хмыкнул и зашагал по парковой аллее. Мамы в прошлом году не стало, и в своих поступках Артем теперь отчитывается только перед собой. Что ж – таких, как он, предыдущий опыт не учит. Изобьют – значит, изобьют, зарежут – значит, зарежут.

– Эй, парень, – догнал Артема резкий окрик за спиной. – А ну, стой!

Он и не подумал остановиться или, упаси боже, сбежать. Кому-то есть до него, Артема, дело. Его проблемы, пускай их решает сам.

– Стой, кому говорю!

Артем обернулся через плечо.

– Да пошел ты…

Чернильную темноту ночи едва разбавлял тусклый желтоватый свет паркового фонаря. Сунув руки в карманы, Артем невозмутимо шагал мимо приземистой аллейной лавки навстречу двоим вымахнувшим из кустов и перекрывшим путь мужикам. Третий, грузно ступая, догонял сзади.

Артем хмыкнул. Остановился.

– Чего надо? – осведомился он.

На этот раз в руке одного из мужиков блеснул не бандитский нож, а всамделишный пистолетный ствол.

– Деньги давай, – криво и нехорошо улыбаясь, потребовал владелец ствола.

Артем вздохнул.