1356

Капли отскакивали от превратившейся в грязь поверхности земли, выливались с шатра, образуя потоки, льющиеся с холма.

— Иисусе! — сказал принц, — Боже, Боже, Боже!

— Делишки Святого Мартина, сир, — отметил один из его товарищей.

— Святого Мартина?

— Покровителя Тура, сир.

— Он утонул?

— Полагаю, он умер в своей постели, сир, но не уверен.

— Проклятый святой заслуживает, чтобы его утопили к черту, раз послал этот чертов дождь.

У подножья холма появился всадник. Его лошадь была в попоне с эмблемой, но ткань настолько промокла, что рисунок невозможно было различить.

Грива лошади прилипла к ее шее и сочилась водой. Копыта подскользнулись в грязи, а седок с капюшоном от кольчуги под бацинетом покачнулся в седле.

Он подтолкнул упрямое животное вверх по пологому склону и скосил взгляд в сторону шатра.

— Его высочество там?

— Это я! — крикнул Эдуард. — Нет, нет, не слезай с седла! — человек уже был готов спешиться и преклонить колени перед принцем, но вместо этого просто поклонился. Капли дождя отскакивали от его шлема.

— Меня послали, чтобы сказать вашему высочеству, что мы попытаемся снова, — прокричал гонец. Он был всего в пяти шагах, но дождь стучал слишком громко, чтобы говорить нормальным тоном.

— Вы собираетесь плыть к этому проклятому месту? — ответил принц и махнул в знак того, что не ждет ответа.

— Скажи ему, что я иду! — крикнул он, потом вернулся обратно в шатер и щелкнул пальцами слуге, ожидающему в тени.

— Плащ! Шляпу! Коня!

Мир оглушил очередной раскат грома. Молния вонзилась в руины церкви Святого Лидуара, камни которой были растащены для ремонта стен сите.

— Сир, — произнес один из мужчин за игральным столом, — вам не нужно ехать!

— Если они атакуют, то должны меня увидеть!

— На вас нет доспехов, сир!

Принц проигнорировал это замечание, поднимая свое оружие, чтобы слуга мог прикрепить ножны к серебряной цепи, свисающей с перевязи. Еще один слуга накинул на Эдуарда плотный темный плащ.

— Не этот, — сказал принц, отбрасывая плащ, — красный! Тот, что с золотой бахромой!

— Краска полиняет, сир.

— К черту краску, они должны меня видеть. Красный! Они должны узнать мое милое личико. Дай мне вон ту шляпу, маленькую. Лошадь готова?

— Как всегда, сир, — отозвался слуга.

— Которая?

— Фудр, сир.

Принц рассмеялся.

— Вот ведь чертово совпадение, а? Фудр! — Фудр по-французски означало молнию, а принц, как и его окружение, предпочитал говорить по-французски.

Лишь когда ему нужно было объясниться с простыми солдатами, он использовал английский. Он выбежал под дождь, выругавшись, когда подскользнулся на мокрой траве. Ухватившись за конюха, держащего Фудр, он восстановил равновесие.

— Подсади меня! — он уже насквозь промок. — Мне понадобится сухая одежда, когда я вернусь! — крикнул он слуге внутри шатра, а потом дернул поводья.

— Подождите! — закричал кто-то, но принц уже пришпорил коня, прищуриваясь, потому что дождь лил ему в глаза.

Поднялся ветер, хлеставший мокрыми ветвями, и Фудр осторожно пробирался подальше от низко нависшего, отяжелевшего под мокрой листвой дубового сука, раскачивающего в буре.

Небо прорезала молния, высветив известковый обрыв за рекой в своем неожиданно ярком белом свете, а через несколько секунд за ней последовал раскат грома, прозвучавший, как будто обрушились башни с небес.

— Вы просто идиот, сир! — еще один всадник поравнялся со смеющимся принцем.

— Я мокрый идиот!

— Мы не можем атаковать в таких условиях!

— Может, именно так и думают проклятые враги?

Лошадь принца тяжело ступала по пропитавшемуся водой лугу в сторону ряда ив, неподалеку от которого в сумраке дня темнела группа воинов в кольчугах.

Река была прямо позади них, широкая поверхность бурлила под непрекращающимся дождем. С левой стороны от принца, ближе всех к жалким защитным сооружениям бурга, но отделенные от них широкой полосой наполовину затопленных болот, находились лучники.

Они пробирались на север, в сторону города, но принц заметил, что никто не натягивал тетиву и не выпускал стрел.

— Сир Бартоломью! — позвал он, пригнувшись под веткой ивы.

— Чертовы тетивы намокли! — сказал сир Бартоломью Бургхерш, не глядя на него. Он был коренастым смуглым человеком чуть старше принца, известным своей жесточайшей ненавистью ко всему французскому, разве что кроме их вин, золота и женщин.

— Проклятые тетивы полностью промокли. Мы можем с тем же успехом плеваться в ублюдков, а не выпускать стрелы. Пошли!

Вся масса латников в кольчугах потащилась за лучниками на север, а те не могли стрелять из-за намокшей тетивы на привычное расстояние.

— Почему лучники находятся там? — спросил принц.

— Один лазутчик сообщил, что ублюдки отошли в сите, — объяснил Бургхерш. Его латники были без лошадей, со щитами, мечами и топорами и пробивали себе путь по раскисшей земле под хлещущей в лицо грозой.

Ветер был так силен, что поднимал волны на затопленных полях, даже с белыми барашками. Принц пришпорил коня за латниками, всматриваясь сквозь бурю и гадая, правда ли, что противник покинул бург.

Он на это надеялся. Его армия расположилась лагерем на самом высоком месте, что смогла найти.