1794

В холодном бледном небе парят сотни чаек. Выискивают шанс спикировать на площадь и выхватить рыбу с лотка зазевавшейся торговки. Пугливо взмывают в небо и тут же затевают драку или сварливо переругиваются из-за добычи. Торговки уставили каменный мостик и площадь бочками с судаком и щукой. На ногах толстые соломенные лапти — лучшая защита от холода. Топчутся в ожидании конца службы в церкви на Рыцарском острове. Вряд ли найдется хоть одна, у которой не подпилен противовес на безмене. У кого побольше, у кого поменьше, в зависимости от смелости и нахальства: лучший способ положить в карман несколько лишних рундстюкке.

Винге перешел мост, прошел мимо серых склепов погоста и занял место с таким расчетом, чтобы видеть врата. Он не одинок — попрошайки всех видов заняли свои места еще раньше: им надо было проскользнуть через мост, пока сосиски еще не заняли свои будки. Расчет простой: размягченные словом Божьим прихожане проявят большую, чем обычно, щедрость. В ожидании публики нищие прихорашиваются: стараются придать одежде вид, выражающий ту крайнюю степень нищеты, которая не может не тронуть сердце благодетеля. Ждать недолго: на башне простонал последний возглас колокола, подтвердивший, что кротость прихожан и желание сделать что-то богоугодное достигли апогея, и люди, стараясь не толкаться, повалили из церкви.

Винге вытянул шею и встал на цыпочки, стараясь сделаться повыше. Во-первых, так лучше видно, а во-вторых лучше виден он сам. Перед вратами церкви нет никакой паперти, никаких ступенек: дверь на уровне булыжника и это дает ему преимущество: видно каждого выходящего. Но, как он ни старался, та, кого он ждал, заметила его первой: едва появилась, впилась в него глазами. Может быть она тоже его ждала? На первый взгляд одна. Без спутников. Не надо придумывать никаких извинений. Тем не менее не двинулась к нему сразу; отошла в сторонку и ждала, пока рассосется толпа. Видно, не хотела толкаться. Посчитала ниже своего достоинства.

Одета скромно; платье неброских тонов, черная шаль на плечах, хотя многие дамы вырядились в яркое — не столько из тщеславия, сколько из желания показать, что их общественное положение дает им право нарушать новые предписания Ройтерхольма. Кивнула, и они молча пошли по Рыцарской. Перед «Мальменом», куда он хотел ее пригласить, выстроилась длинная очередь желающих поправить здоровье чем-то более существенным, чем вин для причастия.

В аркаде под колоннами Эмиль Винге заметил каменную скамью. Они присели, и тут же ветер с северо-восток принес запах королевских конюшен у Нового моста.

— Я ищу тебя не по своим делам, — сухо сказал он. — Мне от тебя ничего не надо.

Ни слова в ответ — только вопросительный взгляд.

— Один человек, которого наш покойный брат очень ценил, обратился ко мне за помощью. Его зовут Жан Мишель Кардель. Он и в самом деле очень порядочный человек, хотя по виду не скажешь. Из тех, кого война уже прожевала. Хотела было проглотить, но раздумала. Выплюнула… правда, с одной рукой. Но он не озлобился… повторяю еще раз: добрый, порядочный человек. И прошу тебя помочь, потому что он заслужил куда больше, чем я могу ему дать.

— Можешь рассказать по порядку?

Она долго слушала, не прерывая. Когда он закончил, отсыпала из изящной табакерки понюшку табака и с видимым наслаждением втянула в ноздрю.

Музыкально чихнула в носовой платок и спросила:

— Ну что ж, любимый брат… я вижу две возможности. Может случиться, что Эрик Тре Русур сам кузнец своего… своего несчастья. Но причине, которую мы никогда не узнаем, убил невесту, тут же раскаялся и попросил других помочь ему понести заслуженное, как он считает, наказание.

— А вторая? Вторая возможность?

— Заговор. Само собой, заговор.

— И каким способом я могу исключить эту вторую возможность? Исключить заговор?

Она встала и принялась ходить вдоль скамьи. Дойдет до края, повернет — и назад. Руки за спиной — точно как в детстве, когда поддавалась на его упрашивания и диктовала ответы на заданные отцом арифметические задачи.

— Знаешь, что в первую очередь приходит в голову? — спросила она задумчиво. — Деньги… Мне кажется, ты упустил из виду: юноша — единственный наследник Тре Русур. Кто теперь распоряжается поместьем, когда он недееспособен? Гот, кому больше всех выгодна трагедия, чаще всего и есть ее автор.

— И с чего начать?

— Управляющий. Этот… как ты его назвал… Свеннинг. Вряд ли есть причины подозревать его в каком-то злом умысле… но узнать, от кого он получает деньги… это же очевидно. Ты сказал, подпись владельца на контракте выглядела странно, не так ли?

— Почти клякса.

— И никаких других? Никто больше не подписал?

Эмиль покачал головой и удостоился кривой улыбки Хедвиг.

— Думаю, и сам сообразил. Что это означает? Это означает вот что: документ подписан без свидетелей, иначе стояли бы их подписи тоже. Потяните за эту ниточку и посмотрите, кто задергается. И если даже такой ход ничего не даст, только тогда вы имеете полное право сдаться. Сегодня же напиши управляющему… — Сестра запнулась.

— Свеннингу.

— Свеннингу. И попроси ответить как можно быстрее.