1888

Дэвид поблагодарил меня за свое спасение и отдал на руки чуть больше ста фунтов, не переставая выражать сильную признательность. Уточнив, настоящего ли преступника поймал Виктор, мужчина пообещал отдать оставшуюся часть оговоренной суммы чуть позже, но раньше, чем я поймаю Уайтчепельского мясника.

– Ваш арестованный, – сказал Томас, спустившийся с полицейскими, которые держали за руки и за ноги связанного моряка, когда Дэвид и Клаудия играли в марв, а я курил напротив окна. – Он невменяем, ни на что не реагирует и смердит, как шакал.

Клаудия, услышав про потенциального пациента, отложила в сторону карты, вынула из саквояжа пузырек с нашатырем, промокнула им ватку и попыталась привести мужчину в сознательное состояние. Почуяв резкий, раздражающий запах аммиака, Александр неразборчиво проворчал, пуская слюни, а миссис Дю Пьен, бросив ватку на пол, стала прощупывать пульс алкоголика и исследовать его общее состояние.

– Положите его на бок, чтобы не захлебнулся рвотой, – с невольным чувством отвращения произнесла Клаудия, смотря на мистера Граура, чьи челюсти сильно сводило, мешая ему дышать. – Александр имеет все признаки первой стадии алкогольной комы: отсутствие сознания, учащенное сердцебиение, посинение кожи, сопутствующие изменения. Думаю, часов через пять-шесть нам удастся с ним поговорить.

– Пять-шесть!? – в замешательстве воскликнул я.

– Не раньше, – сказала она и пожала плечами, снова взяв в руки карты. – Давайте лучше доиграем. Мистер Гилберт, не хотите ли присоединиться к нам?

– Конкретно с вами, мисс Дю Пьен, я в мавр играть не буду. Вам часто везет, а мы с мистером Баррингтоном слишком стары для бесконечных танцев в наказание за проигрыш, – ответил Томас, снимая котелок со своей головы. – Вист?

Клаудия и Дэвид с удовольствием согласились продолжить томительное ожидание за азартной игрой, предложенной Томасом.

К горлу подступил удушающий комок, во мне бурлила усталая злость, по-настоящему проявлявшаяся очень редко. Я не спал почти три с половиной дня, лишь отрывисто и беспокойно дремал, вскакивая от каждого шороха, и сейчас должен терпеть всех несносных знакомых, тратя понапрасну время благодаря опустившемуся пьянице.

Под влиянием сильных переживаний из-за болезни мамы и молчания брата, от подлости бывшей жены, моего предательства Геллы, безденежья и ухудшенного здоровья мне казалось, что если я втайне ото всех опять уеду из Лондона, то это слегка облегчит мое сердце, но кем я буду, если дрогну? Нужно было продолжать драться за свою жизнь, которая поистине скучна, если в ней нет вызова.

Больше всего меня терзало сонливое и вялое забытье, влияющее на ход расследования и в целом плохо сказывающееся на моей умственной работе. Успокаивала только одна мысль – в полдень я сяду в поезд и, пока еду до Бирмингема, смогу окунуться в царство Морфея под успокаивающий стук колесных пар.

– Мистер Брандт? – обратился ко мне Дэвид, вновь закинув ноги в грязных ботинках на стол прямо перед миссис Дю Пьен. – Очнитесь, наконец! Будете играть?

Я прерывисто вздохнул, глянул в окно, не увидев в нем мисс Каррас, и согласился взять карты в руки.

Игра пошла не слишком весело и хорошо. Все, кроме меня, молчаливо и сосредоточенно старались вырвать победу, стремясь доказать свое превосходство друг над другом даже в карточной игре. Никто из знакомых не наслаждался спокойным времяпрепровождением, когда голова переставала устраивать поиск оперативных методов решения рабочих проблем и отдыхала в компании давно знакомых, но не самых приятных людей.

Я был в одной команде с мистером Гилбертом и лучше бы сразу отказался от партии. Наравне с мистером Баррингтоном Томас – как иронично – вызвался собирать взятки и вести запись набранных нами очков, бахвалясь своим мастерством в висте. Спустя несколько кругов я понял, что играю не только против Дэвида с Клаудией, но и против своего напарника.

Чтобы сносно играть в предложенную карточную игру, нужно было постараться запомнить двадцать шесть карт своих и своего партнера, а также не забывать о ходах, сделанных противоположной командой. Томасу было плевать. Он сидел третьим, после миссис Дю Пьен, и раньше нее клал на стол свою карту, имел на руках сильные масти, но ходил со средней, и совсем не козырял, упуская возможность выманить козыри у противников.

Я старался угадывать его карты, поддерживал определенной мастью, с которой он ходил, выстраивал определенные тактики, но все мои усилия оказывались тщетными, и, в конце концов, мы с ним оказались вместе под столом.

– Как жаль, что у нас нет пресс-камеры запечатлеть двух главных шулеров в таком виде! – задорно, совсем по-мальчишески сказал Дэвид, заглянув под стол. – Интересно, сколько бы стоила такая фотография?

– Мистер Баррингтон, а как же ваше желание? – спросил я, обхватив руками колени и прижав к ним голову. – Что хотите вы?

Он усмехнулся, приглушенно и ехидно пошептался о чем-то с миссис Дю Пьен, а затем снова наклонился к нам, приятно улыбаясь и щуря глаза, которые веяли добродушием.