1888

– Вам очень идет щетина, – неприлично любезничала замужняя женщина. – Придает мужественности.

Я оробел от неожиданного комплимента и машинально провел рукой по лицу, словно проверяя, не пропала ли легкая небритость.

– У мамы еще ясный взгляд, – сказал я, взяв из рук Анны фотографию. – Через пару лет, зимой, она поскользнется, сильно ударится затылком. Начнется потеря памяти с последующими за ней головокружениями, головными болями и бессонницей. Перед глазами часто проносится тот день, когда мама вглядывалась в меня с некоторым любопытством, пока отец с моим старшим братом заносили чемоданы в поезд. Я знал, что она ничего и никого не помнит, что это последний раз, когда мне приходится видеть ее вживую, но все это время мы молчали. Отец взялся отвести ее в купе, но мама схватила мою руку, сказав, что не помнит, кто я такой, но почему-то ей кажется, что она когда-то сильно меня любила.

– Вживую? Она умерла?

– Нет. Клуб запретил мне покидать Англию, а я строго запретил своим родителям приезжать сюда. За все годы, что я тенью хожу за спиной лорда Олсуфьева, меня навещал только брат, да и то всего пару раз.

Противное это дело – обсуждать самого себя с кем-то. Всегда появлялись мнимые ощущения, будто начинаешь раздражать собеседника своими ненужными, жалостливыми историями, поэтому мои беседы обычно не выходили за рамки работы и вопросов повестки дня, из-за чего люди имели представление обо мне как о личности угрюмой и задумчивой.

– Тяжело расставаться с теми, кого любишь всем сердцем ни за что. Я тоже тоскую по маме, хоть она и открестилась от меня, – пробормотала изрядно захмелевшая Анна, единолично опустошившая бутылку вина. – Как продвигается расследование? Подозреваете кого-нибудь?

– Оно только началось и сейчас нет смысла что-то обсуждать.

Такую тягу к алкоголю, как у миссис Гамильтон, я наблюдал только у Клаудии в самые напряженные для нее дни или на вечерах у нашего общего знакомого лорда Олсуфьева, хотя в другое время она имела светлейшую голову и пила только воду или не крепкий чай.

Помню, мы с Шарлоттой часто подвозили мисс Дю Пьен в графство Суррей, так как являлись с ней почти соседями. Я был вынужден нести опьяневшую женщину на себе до ее дома, что до крайности раздражало мою ревнивую бывшую жену. Но я не мог бросить верную подругу, ведь, кроме меня и Себастьяна, к ней больше никто понимающе не относился, а иной раз я смотрел на нее со стороны – запуганная собачонка, ей-богу, и сразу какая-то жалость одолевала.

– Есть ли у вас планы на следующую неделю? – спросила Анна, кокетливо опустив глазки и откинув назад густые волосы.

– Имеются предложения?

– Миссис Мур попросила передать вам приглашение на вечер в следующую субботу к Себастьяну Олсуфьеву, – ответила она, затем вынула из сумочки и протянула мне небольшой конверт. – Кэтрин не сможет.

– По какой причине?

– По состоянию здоровья. Сильно подводит нога.

– Хм… – я хмыкнул, читая написанное каллиграфическим почерком приглашение. – Передайте Кэтрин, что у друга ее мужа больше нет желания посещать змеиное гнездо лорда Олсуфьева.

– Вам нужно отвлечься, вы такой разбитый и уставший. Такое ощущение, что если вас тронуть, то вы рассыплетесь.

Гостья аккуратно ткнула меня пальчиком в плечо.

– Какая же вы все-таки противная женщина, – сказал я, не отрывая глаз от текста. – В такие места, как дом Себастьяна, нужно приходить при полном параде и в маске, которую я благополучно продал еще год назад.

– Я передам вещи дяде. Завтра заберете, – ответила она, допивая вино из горла бутылки. – Очень люблю алкоголь, но Филипп запрещает его употреблять.

– Итак, очередной прием у лорда Олсуфьева… – задумчиво протянул я, глядя в окно на улицу, где серый лондонский день начал медленно заменяться темным сырым вечером. – Предлагаете вновь окунуться в запах одеколонов, начищенных ботинок, мыла и мастики для пола?

– Предлагаю вам снова ощутить запах настоящего влияния, – кокетничала миссис Гамильтон, подходя все ближе, – и провести время вместе.

Женщина обняла меня за шею, потянулась горячо поцеловать, но я, поморщившись, обхватил ее лицо ладонями и прошептал:

– У меня нет интереса к дамам старше моего возраста и к тем, кто заигрывает со всеми, как приблудная собака.

– Но… как же… вы подмигнули мне в ванной комнате!

– У меня просто свело веко от холода.

Она вздрогнула, тут же сконфуженно отстранилась и перестала смотреть в мои равнодушные глаза, от которых ей стало не по себе.

– Может, проводите меня хотя бы до дома? – тихо поинтересовалась Анна, сильно покраснев. – На улице темно и полно бандитов.

– У вас с собой штопор.

– Ну пожалуйста!

Я ухмыльнулся, подумав: «Вот надо же было с дурой связаться!», неосознанно дотронулся до старого шрама на губе и решил, что не хочу видеть в съемной квартире докучливую женщину, поэтому согласился вывести ее отсюда, чтобы потом незаметно бросить где-нибудь на полдороге.

Долг мяснику отработаю завтра.

Глава 12

– Вы были оперным певцом? – промямлила опьяневшая миссис Гамильтон, опираясь на мое плечо. – Как можно было бросить театр?