1888

Не поверив своим глазам, я несколько раз перечитал выпуск от тысяча восемьсот восемьдесят второго года, затем сложил его пополам и, засунув за ремень, быстро спустился обратно в квартиру, чтобы переодеться и отправиться в дом к мистеру Муру.

Через пятнадцать минут в дверь настойчиво постучали.

Стоя перед зеркалом и завязывая потуже галстук, я решил открыть, но мгновенно передумал из-за мысли, что это мог быть арендодатель, пришедший за оплатой жилья за все полгода, что меня здесь не было.

Стук становился все настойчивее.

Тяжело вздохнув от понимания, что Жозеф Блер все равно узнает от соседки о моем нахождении в квартире, я, проведя рукой по волосам, вставил в замочную скважину ключ и попутно соображал, что бы такого наврать.

– Добрый день, мистер Брандт! – воскликнула осчастливленная Анна, держа в руках бумажный пакет. – Уже начали прихорашиваться?

Я нахмурил брови и очень сильно удивился появлению девушки, однако вида не подал и поинтересовался вместо приветствия:

– Зачем пришли?

– Сегодня же пятое октября!

– Как интересно, – ответил я, облокотившись на дверной косяк. – Подрабатываете выездным календарем? Мне казалось, что певцы много получают за свой труд. Имейте в виду – платить не буду.

– Вы разве не празднуете свой день рождения?

– Что? Он был месяц назад. Второго сентября.

– Эбигейл вчера вымаливала у родителей деньги вам на подарок, поэтому я…

– Вы, наверно, не ради праздника пришли, – снисходительно перебил я женщину, осматривая пустое жилье и вспоминая, как арендодатель строго запретил приглашать к себе гостей. – Что нужно?

– При первой нашей встрече дядя обмолвился, что вы были как-то связаны с театром, – ответила Анна и попыталась протиснуться мимо меня внутрь квартиры. – Хотела обсудить это с вами. Вы же не против?

Просто так, по-человечески, без каких-либо просьб, знакомые перестали посещать меня очень давно, как раз в тот момент, когда я прекратил устраивать шикарные банкеты, давая людям очередные развлечения, а себе – мнимое ощущение нужности кому-то.

С другой стороны, а стал бы я, когда у самого все пребывало в благополучии и достатке, посещать человека, находившегося в упадочном настроении и погруженного в личные проблемы, чьи беседы были зациклены исключительно на поисках денег? Не уверен, что смог бы сознательно разделять чужие гнетущие чувства, ведь я сам в таких делах не очень-то и силен.

– Ладно. Проходите, раз уж пришли. Все равно соседка вас уже услышала, – сказал я, вешая свое пальто обратно на крючок, после чего прошел в единственную комнату. – Будьте как дома в этой каморке.

Миссис Гамильтон стояла в прихожей и, наверно, ждала, что мне, как истинному английскому джентльмену, захочется помочь ей снять верхнюю одежду. Однако из всего перечисленного я являлся лишь истинным англичанином, поэтому стал дожидаться, когда она обслужит себя самостоятельно.

– Вы носите жилет-корсет? Для чего? – первое, что спросила Анна, зайдя в комнату. – Хотите иметь талию в рюмочку?

– Имею и подчеркиваю.

– Общество уже давно воспринимает этот элемент одежды в мужском гардеробе с большим скепсисом.

– Все, кто считает ношение корсета ярмаркой женоподобного тщеславия, ходят по улице сгорбленными горгульями, а я, помимо узкой талии и широких плеч, имею ровную спину.

Миссис Гамильтон усмехнулась, обозвав меня Нарциссом, затем зорко оглядела комнату и чистосердечно удивилась:

– Боже мой! Такой порядок во всех вещах! Вы живете с женщиной?

– Вы удивляетесь, а мисс Дю Пьен говорит, что у меня навязчиво-болезненный педантизм, хотя я считаю, что моя ситуация чуть лучше, чем у вашего дяди и у нее самой. Как-то раз на приеме у лорда Олсуфьева Клаудия сказала ему: «Знаете, как понять, что мистер Брандт впал в мрачную меланхолию? Он носит одну и ту же рубашку два дня подряд».

– Почему она так про вас говорит?

– Я помешан на порядке, точности и систематичности. К примеру сказать, мне нужно хорошо пахнуть, менять носки по несколько раз в день и знать, что за пианино нет пыли. Сейчас следить за собой стало немного сложнее, но я пытаюсь.

– Пианино? Вы умеете играть?

– Хм… Десять лет обучения и еще тринадцать лет практики… Наверняка парочку детских произведений получится исполнить для вас.

После того, как незапланированное представление закончилось, племянница Бенедикта наградила меня восторженными аплодисментами, а я, под возмущения старухи за стеной, попросил Анну продемонстрировать ее умение играть, отчего женщина растерялась и в одночасье впала в подавленное состояние.

– Что же вы? Настоящий артист не побоится показать другим свой талант.

– У меня нет навыков игры, – ответила она, задумчиво проведя рукой по инструменту. – Я не умею читать ноты с листа.

– Как же так? А как вы поете?

– Запоминаю на слух, как исполняют другие.

Миссис Гамильтон виновато пожала плечами, словно ей было очень стыдно за отсутствие у нее навыков.