1918 год

Когда 20 июля был опубликован текст присяги и генерал Литовцев решил, что Куринь, как воинская часть, также должен ее принести, не желавшие присягать нашлись и у нас. Служить, мол, можно, а присягать – значит, отказываться от России. Должен сказать, что такого взгляда я не понимал ни прежде, ни теперь. Много спорил с братом – он тоже вместе с несколькими товарищами присягать Скоропадскому не хотел. В конце концов генерал Литовцев решил, очевидно, не обострять вопроса и не исключать из Куриня упорных «русофилов». Сказавшихся больными и не явившихся на общую присягу вторично к ней не приводили. Церемония состоялась в последних числах июля. Куринь построился развернутым фронтом на плацу между казармами. На правом фланге стояли чины штаба в парадных темно-зеленых не то черкесках, не то жупанах, изобретенных в Лубнах специально для депутации, ездившей поздравлять гетмана с избранием. Эффектные одеяния, смахивавшие, правда, на театральные костюмы, тогда очень понравились Скоропадскому и его приближенным. К высокой фигуре генерала Литовцева очень шел этот жупан с приколотым к нему Георгиевским крестом и звездой, кажется, Анненской, которую он надевал в торжественных случаях. Вот только папаха с желтым шлыком и золотым «дармовисом» плохо гармонировала с его очень петербургско-немецким лицом[227] и золотым пенсне. Наоборот, ротмистр Белецкий – широкоплечий, рыжеусый – смело мог сойти за малороссийского старшину былых времен.

Остальные офицеры были большей частью в кителях при орденах – у кого, конечно, они сохранились. В общем, картина получилась живописная и пестрая. Пришло посмотреть много горожан – родственников и знакомых чинов Куриня. Присутствовал и президиум местного отдела партии хлеборобов-демократов с С. Шеметом во главе.

Священник, сильно запинаясь, читал украинский текст присяги: «Обещаю й присягаю Всемогущим Богом i святим Евангеліэм, шо буду служити, не жалточи свого життя, вipно i шipo аж до останньош краплi крови Украіньскій Державі i Ясновельможному Гетьманові…»[228] После каждой фразы на плацу нестройный гул повто Третий раз в жизни присягал. Впервые – царю в манеже Михайловского училища, потом весной семнадцатого на высоте 1526 в лесистых Карпатах – Временному правительству и вот теперь пришлось еще раз – во дворе лубенских казарм Державе Украинской и гетману ее. После Денисовки слова «не жаліючи свого життя»[229] повторял с некоторым правом, но все-таки на душе был разлад.

По окончании молебна говорил Шемет о гетмане, о козачестве, но больше всего об украинской самостийности. Мы слушали с тоскливым чувством. Так надо, но неприятно, что нельзя иначе…

Глава XVII

В предыдущих главах моей работы я нередко упоминал о германцах и привел ряд фактов, относящихся к их пребыванию на Украине в 1918 г. Необходимо, однако, помнить, что немцы были в то время основным фактором, определявшим весь ход событий на юге России (я имею в виду не только украинские губернии). Даже Добровольческая армия, при всей своей враждебности к центральным державам, по существу, могла вести борьбу только потому, что ее глубокий тыл был обеспечен армейской группой Эйхгорна и австрийскими оккупационными частями. Все почти снаряжение и значительная часть пополнения притекали на Дон и на Кубань именно с Украины, где большевизм был, к несчастью, лишь на время ликвидирован и установился относительно прочный государственный порядок.

Мне кажется поэтому необходимым более подробно изложить свои воспоминания, относящиеся к германцам, тем более что я имел возможность наблюдать жизнь некоторых германских воинских частей гораздо ближе, чем большинство русских офицеров, живших в то время на юге.

Лубенский германский гарнизон был, как я уже отмечал, невелик. Рота (позднее две пехоты), легкая гаубичная батарея и конский запас. В конце мая или в начале июня прибыл с французского фронта первый драгунский императора Франца-Иосифа полк. Два эскадрона и пулеметная команда расположились в подгородних селах. Все германские части подчинялись коменданту – пехотному майору, обосновавшемуся в Лубнах.

Очень интересно было говорить с офицерами, приезжавшими впервые на Украину из оккупированных французских и бельгийских областей. Общее впечатление мы определяли, конечно в своей среде, кратко:

– Как святые…

– Эта публика с луны свалилась…

Когда драгуны императора и короля Франца-Иосифа прямо из Шампани прибыли в село Засулье и разошлись по квартирам, германский комендант обратился с просьбой к генералу Литовцеву послать туда офицера, говорящего по-немецки, который мог бы дать нужные справки. Атаман Куриня приказал съездить мне. Предупредил, что офицеры-драгуны еще совсем не знают здешней обстановки. Кроме того, они не привыкли видеть офицеров без погон, и лучше, если я поеду в Засулье в русской форме.