1937 год: Н. С. Хрущев и московская парторганизаци

Остался ли доволен Сталин инициированной им кампанией всеобщих партийных выборов, в частности ее результатами в Москве? Определенную информацию на сей счет можно извлечь из документа, хранящегося в его личном архиве. 5 июля 1937 г., под впечатлением от всего произошедшего, Н.К. Крупская написала Сталину письмо[544]. Оно было посвящено, большей частью, обстановке в наркомате просвещения и впечатлениям от недавно прошедших в Москве партконференций. Мысли, на которые автор специально хотела обратить внимание вождя, выделила подчеркиванием. Письмо дошло до адресата, было со всеми его особенностями перепечатано и внимательно просмотрено. Правда, читающий не всегда обращал внимание на особо выделяемые Крупской места и подчас, словно дискутируя с автором, сам выделял интересные ему мысли.

Когда речь шла о партийной организации наркомата просвещения, и автор, и читающий словно дополняют друг друга. «Власть наркома в наркомате безгранична», – писала Надежда Константиновна и это предложение читающий подчеркнул. Далее Крупская делилась мыслями о роли партийных секретарей в первичных организациях: «Но вот чего нельзя допускать – это превращение парткома в простое орудие выполнения воли наркома». Читающий очеркнул это предложение на полях синим карандашом. Также он поступил и с утверждением, никак не выделенным автором: «Нельзя, чтобы секретарь парткома был просто исполнитель воли наркома. […] По заданию наркома партком обслуживает и печать. Люди пишут под псевдонимами, клевещут безответственно на работников. Нельзя так». Последующий вывод выделили оба: «Все это пагубно отражается на деле».

Едва Надежда Константиновна стала делиться впечатлениями о прошедших партконференциях, взгляды обоих словно разделились. Крупская писала: «Я была на партконференциях Куйбышевского района и московской партконференции. Очень хорошо проходила самохарактеристика кандидатов, особенно на общегородской конференции». Этот абзац был оставлен читающим без внимания.

Однако из следующего абзаца, положительно характеризующего кандидатов, вертикальной чертой на полях он выделил лишь первые три предложения: «Громадное большинство кандидатов вышли из рабочей или бедняцко-крестьянской семьи, прошли большой путь борьбы. Поражала их скромность какая-то. Говорит человек: во время гражданской войны боролся там-то, потом вел такую-то партийную и советскую работу. Для того, кто знает историю партии, знает историю советского строительства, видно, какую громадную работу проделал человек, а сам он говорил о ней как о чем-то само собой разумеющемся. Потом бросалась в глаза чуткость партийной организации ко всякой фальши, неискренности. Замечательно хорошо».

Осторожная критика, на которую Крупская пыталась обратить внимание Сталина далее, была оставлена без видимого внимания: «Но все же многому приходилось верить на слово. Надо работу райкомов и горкомов ставить так, чтобы лучше узнавали друг друга на общей коллективной работе по партстроительству». Таким образом, если судить по пометам, результаты кампании Сталина удовлетворили.

Масштабные кадровые изменения в партии стали первой репетицией предстоящих декабрьских выборов по новой Конституции. На плечи обновленного состава партруководителей Москвы и области сразу же легла ответственность по контролю за выборами в комсомольских и профсоюзных организациях (их также требовалось завершить до декабря). И это помимо проверок, а также кадровой помощи («укрепления аппаратов») различным организациям, особенно пострадавшим от репрессий – Осоавиахиму, судам, прокуратуре и т. д.

5. Репрессии в московской парторганизации

а) Отношения МК ВКП(б) с НКВД

Какова роль Никиты Сергеевича Хрущева в репрессиях 1937 г. в московской парторганизации, участвовал ли он в них? «Участвовал как секретарь МК», – лаконично отвечает на этот вопрос Л.М. Каганович[545]. Но такой очевидный ответ нуждается в пояснении.

Отношения с руководством НКВД у Хрущева в период, когда он возглавлял московскую парторганизацию, сложились нормальные. О начальнике управления НКВД по Московской области С.Ф. Реденсе Хрущев говорил: «По-моему, он был хорошим товарищем»[546]

. В другом месте своих воспоминаний он высказался чуть определеннее: «У меня сложились хорошие отношения с Реденсом, и я к нему относился с почтением, хотя, с моей точки зрения, он вовсе не был свободен от недостатков. […] В политическом же аспекте я имел к Реденсу полное доверие»[547]. На официальном уровне они регулярно встречались во время заседаний бюро МК ВКП(б). Неофициально же – на домашних обедах у Сталина, где Реденс появлялся на правах родственника (он был свояком вождя)[548].