1947. Год, в который все началось

По всей Европе есть и другие места захоронений, свидетельствующие о небытии еще более глубоким безмолвием, — в Праге, в Берлине, в Кракове. Умершие лежат под слоем времени и слоем распада, их имена записаны в плюще.

Я навещаю такое место, кладу камешек на могилу моей бабушки Лилли в будапештском Ракошкерестуре. Ряды надгробий стоят изъеденные непогодой, покосившиеся, укрытые тенью. Заброшенные, потому что все те, кто бы их посещал, убиты.

1947–1974. Две даты, одни и те же цифры, а между ними двадцать семь лет. Время — место, укрытое тенью.

В декабре 1974 года папа пишет мне письмо. Незадолго до моего десятого дня рождения. «Передать сейчас» — надпись на конверте, папиным неразборчивым почерком. Он кладет конверт в банковскую ячейку вместе с заемными письмами и нотариальными документами на владение. Я, единственный папин ребенок, должна получить письмо после его кончины. Но папа жив, и я прочитала его лишь совсем недавно.

В письме девятнадцать машинописных строк. Восемнадцать из них выражают родительскую любовь. Последняя, девятнадцатая, состоит из одной фразы, из предостережения. Но эта фраза соединяет годы. Он мог бы с тем же успехом написать ее себе в 1947 году в Штрюте, Ансбах, как и мне в 1974-м на Кунгсхольме в Стокгольме. Один десятилетний ребенок соединяется с другим.

И хотя ребенком я этого письма не получила, я всегда знала это предостережение. Вот оно, вот буквы, оставленные на бумаге папиными решительными ударами по клавишам пишущей машинки:

«Никогда не жалей себя».

Я пытаюсь собрать из осколков 1947 год. Безумная затея, но то время не дает мне покоя.

Июль

Париж

Шестого июля мсье Морис Бардеш впервые держит в руках экземпляр своей книги. Она написана в порыве гнева и отвращения после поездки по Европе, которую он называет трущобами. В «Письме Франсуа Мориаку» он обрушивается на французское движение Сопротивления, которое, по его мнению, презирает закон. Он защищает режим «Виши»[45] и французское сотрудничество с нацистами и критикует узаконенную чистку,

l’épuration légale, от коллаборационистов и попутчиков, которая проводится в судебном порядке, чтобы отмыть французское сегодня от вчерашней грязи. В глазах Мориса Бардеша мир красотой не блещет.

Только что отпечатанная книга — бомба, которая взрывается в каждом из 80 000 проданных экземпляров. Морис Бардеш называет себя фашистским писателем, но станет больше чем просто писателем.

Розуэлл

Фермер-овцевод Уильям Брейзел, по прозвищу Мак, находит в пустыне Нью-Мексико исковерканные куски металла и сообщает местным властям, что это обломки летающего блюдца. По меньшей мере одна радиостанция прерывает обычные передачи, чтобы дать в эфир эту информацию.

Дели

Сэр Сирил Радклифф, юрист, один из давних оксфордских однокашников Дикки, впервые в жизни прилетает в Индию. Восьмое июля, жара. Скрепя сердце он взял на себя задачу определить новые границы страны, потому что — как выразился лорд-канцлер, давший ему это поручение, — Неру и Джинна никогда не договорятся. По мнению лорд-канцлера, Радклифф как никто подходит для этой миссии, поскольку обладает двумя завидными качествами — компетентностью юриста и незнанием Индии.

В его распоряжении пять недель, не больше и не меньше. Работа ведется в двух комиссиях: одна отвечает за границу между Индией и Западным Пакистаном, вторая — за границу между Индией и Восточным Пакистаном. Можно ли привлечь к работе кого-нибудь из ООН, как предлагает Джинна? Нет, это займет слишком много времени. Имеют ли остальные члены комиссий опыт в установлении границ? Радклифф обращается к советникам? Изучает обстановку на местах? Ответ отрицательный.

Однажды он совершает полет над северной Индией, смотрит в окно. Посещает Лахор и Калькутту. Но в основном сидит в своем доме в Дели, обложившись картами, множеством карт. Он в ответе за территории, где проживает 88 миллионов человек.

Сет

«Президент Уорфилд», в прошлом американский прогулочный пароход, покинул Марсель и стал на якорь во французском портовом городе Сет. Экипаж парохода состоит из молодых американских евреев. В морском деле они почти не разбираются, зато знают толк в теории интегралов, бейсболе и философии. Когда-то этот пароход построили в расчете на 400 пассажиров и спокойные воды, но скоро он войдет в мировую историю — на скорости 12 узлов и с 4500 людей на борту.

На рассвете 9 июля в Сет прибывают пассажиры, по железной дороге, на грузовиках, пешком: 1600 мужчин, 1282 женщины и 1672 ребенка и подростка, с фальшивыми колумбийскими визами. Бывшие узники лагерей с рюкзаками, одетые в три-четыре комплекта одежды, чтобы легче было нести свой скарб. Много беременных женщин, ну и дети-сироты из лагеря в Штрюте, Ансбах.