200 дней до приказа

Пройдя мимо «смирно-вольно», Кудашов и Ильхам зашли в

казарму.

– Значит, так, Фахрутдинов… возьмѐшь двоих человек и наведѐшь

идеальный порядок в роте. Этот наряд я снял – ни черта не

справляются…

– Угу, – Ильхам решил ответить, как учил Соколов.

– С тобой всѐ нормально? А то ты как-то осунулся…

– Всѐ нормально, – заверил псевдорядовой.

– Ладно. Значит, возьмѐте «Машку», натрѐте всѐ по два раза… Все

койки сдвинете вправо… Что такое?

– Машку? – переспросил Ильхам.

246

– «Машку», «Машку»… чтоб всѐ блестело… Или я непонятно

объясняю?!

– Да всѐ понятно, товарищ лейтенант… – Ильхам сделал роковую

ошибку. Ладно бы он капитана Кудашова назвал майором, но

разжаловать его в лейтенанты!

– Лейтенант?! Слушай, Фахрутдинов, какой я тебе лейтенант?! Я

понимаю, что вы тут все спите и видите, как меня разжалуют. Но заруби

себе на носу: не в этой жизни, понял?.

– Понял…

– Как нужно отвечать офицеру?

– Это… так точно.

– Слушай, а ты не заболел, Фахрутдинов? – потрогал лоб бойца

Кудашов.

– Нет… то есть, никак нет.

– Понятно. Ладно… Отставить, Фахрутдинов. Бабушкин! А ну, подь

сюды! А ты, Фахрутдинов, сходи в санчасть, температуру измерь.

По-моему, ты закипаешь…

Шоу Ильхама было обречено на продолжение. На этот раз он

превратил в развлекуху самое обычное пришивание подворотничка.

Процесс шѐл плохо – Ильхам исколол все пальцы, а работа так и не

была сделана…

– Чѐ делаем? – поинтересовался Гунько.

– Да вот, подворотник пришиваю…

– Подворотник, говоришь, – порадовался за друга Бабушкин, –

слушай, Ринат, мы тебе друзья или как?

– Ну… друзья…

– А ты бы с друзьями хоть поделился проблемами своими…

– Какими проблемами? – удивился Ильхам.

247

– Видали?. Ты хоть сейчас выйди из образа! – не выдержал

Бабушкин.

– Извините, я не совсем понимаю… – начал Ильхам, но закончить

ему не дали.

– А мы совсем не понимаем. Ринат, ты чѐ, косишь? Служить

надоело – так и скажи. Чѐ при нас-то дурака включать, – разошѐлся

Гунько.

– Какого дурака?

– Круглого или квадратного – тебе виднее…

– А где Соколов? – без всякой связи поинтересовался

Фахрутдинов.

– А Соколов тебе зачем? Соколов у нас не доктор…

– Ну… Просто я хотел… Можно в туалет?

Всѐ было ясно – у Фахрутдинова либо потеря памяти, либо потеря

совести…

– Мужики, похоже, тут реальная проблема, – резюмировал

Гунько. – Похоже, даже ЧП. Вы глаза его видели? Он не косит.

По-моему, у него реально крыша поехала – переслужил, наверное…

– Сам послужи третий год – посмотрю я на тебя, – заступился

Бабушкин. – Только… чѐ теперь делать?

– Не знаю. Я санитаром в психушке не работал, – испугался

ответственности Гунько.

– Сержант, а может, всѐ-таки косит? – вдохновился Бабушкин.

– Он что, народный артист России?

– В смысле?

– Слишком натурально он играет…

Версию об актѐрской подготовке Фахрутдинова разнѐс вдребезги

Нелипа:

– Вот это цирк!. Фахрутдинов только что подошѐл к дневальному

и спросил, почему в туалете нет туалетной бумаги…

248

– Трындец, – подвѐл итог Гунько. – Башню сорвало – сто

процентов…

Есть ситуации, когда солдат идѐт к офицеру. Причѐм не

строевым шагом и не по команде, а сам. Потому что товарища надо

выручать. И если идти к офицеру, то к Шматко – всѐ-таки этот

лейтенант ещѐ помнил, как он был прапорщиком… А от прапорщика до

солдата – рукой подать… Вполне возможно, что эта логика лишена

всякого смысла, но Гунько, отправившись к Шматко, думал именно так…

– У нас это… товарищ лейтенант, – никак не мог решиться излить

душу Гунько. – В общем, нам кажется, что рядовой Фахрутдинов… сошѐл

с ума!

– Так! Стоп! Ещѐ раз…

– Нам кажется, что рядовой Фахрутдинов… ну… того! С ума сошѐл…

– Фахрутдинов?! – Если бы речь шла о Папазогло, Шматко

вообще бы не ответил, но Фахрутдинов!

Единственный человек, который понимал, что происходит, сидел

рядом с Шматко. Соколов неожиданно понял, что для нормального

гражданского человека всѐ происходящее в армии больше всего

напоминает огромный, но достаточно хорошо организованный дурдом.

И то, что обитателя психушки считают себя нормальными, а человека

снаружи воспринимают как психа…

– Да ну, Гуня, перестань… Он совершенно нормальный, –

попытался вставить свои пять копеек Соколов.

– Подожди, Соколов, – перебил Шматко. – Гунько, что ты видел?!

Что значит сошѐл с ума? Он что, голый по казарме бегает или что?.

– Нет, просто его словно… это… подменили. Он какой-то вялый

весь, людей не узнаѐт, в мелочах путается…

– Интересно! А как у него с питанием?.

– На завтраке, по-моему, не ел ничего.

– Знакомые симптомы! – Шматко догадывался, как можно помочь

рядовому Фахрутдинову.

249

Версию Шматко вряд ли бы всерьѐз рассмотрел Староконь или

Зубов, да что там – Соколов и Гунько в неѐ не поверили бы тоже, но

достаточно было того, что Шматко твѐрдо решил для себя:

Фахрутдинова… сглазили. Для подтверждения диагноза рядовой прибыл

в каптѐрку на осмотр, то есть допрос.

– Извините, можно?