200 дней до приказа

Ноу-хау Шматко заставило Староконя задуматься. У него тоже была одна вредная привычка, но как ни крути — леденец ему не поможет.

Зависшую паузу прервал Шматко:

— Я вообще подумал, курение — хороший способ бросить сосать леденцы. Когда куришь, леденец такой гадкий становится…

Смеялся над своей шуткой Шматко один. Замполит подумал, что даже самого злостного курильщика не поджидают в подъезде.

Расправившись с проблемой Вакутагина, Гунько решил расправиться с ещё одной. Казалось бы, что плохого, если духа ничему не надо учить, а он сам кого хошь научит. Но всякая неопределённость не давала Гунько покоя. Углядев Бабушкина и Нелипу, составлявших компанию Фахрутдинову по пополнению, сержант решил докопаться до истины с их помощью.

— Бабула, вы на Фахрутдинова вашего обращали внимание?

— А он и не наш — он в другой роте служил, дух как дух…

— Ни фига! — вошёл в разговор Кабанов. — Вы видели, чего он на брусьях вытворяет? И в оружии волокёт…

— А на марш-броске? — подхватил Гунько. — Духи так не бегают…

— Фигня — на гражданке, наверное, чем-нибудь занимался, — бросил Нелипа.

— Смотрел я его личное дело — ничем он не занимался. И вообще, такое впечатление, что он в армии уже всё знает, вы видели, как он подшивается? Я так не умею!

Решение нашёл Бабушкин. Простое и мудрое:

— А чё мы паримся? Щас у него и спросим. ФАХРУТДИНОВ!! — Даже если бы Фахрутдинов служил на родине Вакутагина, он бы всё равно услышал и прибежал. Так как служил он ближе, то и прибежал почти сразу.

— Вызывали?

В ответ Фахрутдинов услышал тишину.

— Что-то случилось? — Тишину Фахрутдинов не любил.

— Случилось. Появился у нас в роде один дух, который по повадкам… ну совсем не дух. Вот мы и думаем: А КТО ТЫ, Фахрутдинов? Ты в прошлой жизни, случайно, дембелем не был? А то очень уж похоже.

На этот раз шанс вслушаться в тишину был предоставлен дедушкам.

— Давай-давай, колись, мы ж всё равно с тебя не слезем! — Бабушкину Фахрутдинов поверил.

— Мужики, только пообещайте, что никому…

— Ни фига себе! Он ещё условия ставит! — возмутился Нелипа.

— Да погоди ты, — успокоил горячую вологодскую берёзку Гунько, — не дрейфь, Ринат. Мы — могила…

Фахрутдинов решился. Помолчал, конечно, для проформы, и сказал, как топором махнул:

— В общем, тут такое дело. Я это — я второй раз служу.

На этот раз тишина наступила, весьма близкая к кладбищенской.

Лишь тоненький храп чудом оставшейся зимой живой мухи напоминал бойцам, что они находятся в казарме, а не в открытом космосе.

— Как это, второй раз? — прорвало Кабанова.

— Я один раз в десантуре отслужил — год назад, а сейчас вот — за брата, за младшего. Ему повестка пришла, а у него жена беременная. Ну, родители посовещались и сказали, чтоб я вместо него. У меня жены нет, и потом, я служил уже…

— И ты согласился? — Нелипа, задавший вопрос, явно представлял себе проводы Фахрутдинова в армию в стиле вывода особо опасного маньяка на прогулку — весь в цепях, на лице намордник, то есть на морде, то есть наличник…

— А ты чё, не видишь? — оборвал фантазии Нелипы Гунько.

— У нас, если родители сказали, — закон. А мы с братом похожи.

Ну, и отец договорился. Только вы — никому. Нельзя, чтоб узнали…

— Фахрутдинов, да тебе памятник надо ставить при жизни! — оценил подвиг товарища Бабушкин.

— Отец сказал, дом подарят, когда вернусь…

— Тоже нормально, — решил Гунько.

Глава 14

Любое помещение в армии можно смело сравнивать с гробом.

Казарма — это гроб обычный, сосновый. Оружейная — цинковый. Кабинет майора Зубова — гроб эксклюзивный, возможно даже, из красного дерева, но всё равно гроб. То есть родственникам, может, какая-никакая радость, а тем, кто внутри, — уже всё равно.

Зубову всё равно не было. Бумага, лежавшая перед ним на столе, заставляла думать, поскольку была из штаба.

— Вызывали, товарищ майор? — На помощь майору прибыл старший лейтенант Смальков.

— Заходи, Смальков, садись.

Между бумагой и прибывшим явно была какая-то связь, иначе майор не стал бы так пристально вглядываться в гордый профиль Смалькова, чтобы затем так же внимательно снова начать буравить взглядом бумагу, лежащую перед ним на столе.

— Дождался, спортсмен, — наконец выдавил из себя Зубов, — бумага на тебя пришла… Из спорткомитета. С просьбой наградить за успехи в мордобитии мирных граждан…

— Из штаба округа? — обречённо вздохнул Смальков.

— Из него самого… — Майор не торопился. Закурив, он выпустил несколько дивной красоты колечек дыма в воздух, словно дожидаясь реакции Смалькова.

Зубов дождался.

— И что там?

— Что-что! Решением командующего войсками округа старший лейтенант Смальков понижен в должности. Будешь взводом командовать. Ну, походишь полгодика командиром взвода, а там посмотрим, — попытался утешить майор, — это же лучше, чем звёздочки лишиться. Мне, между прочим, тоже выговор влепили… Так что мы с тобой… оба…

— А кто у нас ротным будет? — перебил Смальков.

— А кто у тебя в подчинении ходил? Шматко? Ну вот, теперь ты у него походишь — временно…