419

– Окада, – пояснил вождь Огун, кивая на молодых мототаксистов, которые, не смущаясь приземленной концепцией собственной смертности, метались среди машин, а пассажиры цеплялись за их спины. – Подпиливают рукояти, чтоб удобнее лавировать. Очень остроумно.

– Но так ведь рулить сложнее?

Он пожал плечами.

Окада тоже загудел – от оглушительного воя Лора подскочила.

– Музыка Лагоса, – сказал вождь Огун. – Они меняют обычные сигналы на пневматические, с грузовиков сдирают. Так быстрее расчищается путь. Очень остроумно, говорю же.

Мототаксист, нетерпеливо газуя, засек еще одну щель и рванул вперед, в – а затем и через, неизвестно как, – эту пересеченную дорожную стереометрию. Ни теория вероятностей, ни фундаментальные законы физики ему были не указ.

Шофер Огуна ухмыльнулся пассажирам:

– На мировом чемпионате таксистов нигерийцы бы выиграли, точно вам говорю.

Поток машин стекался к перекрестку, где на проводах, точно глазное яблоко из глазницы, болтался сломанный светофор – его заклинило на красном.

«Что я тут делаю?»

Когда проезжали мимо аварии, рев стал громче; из-под смятого капота такси поднимался пар, из-под задней оси «БМВ» капало масло. Тот самый «БМВ», что их обогнал, – тот, что отразил Лору в затемненном стекле. Владелец вылез и гневно махал руками. Зеваки быстренько выбрали, за кого болеть, и, судя по всему, мгновенно прониклись верностью своим командам.

– Движение в Лагосе бывает смертельно, – сказал вождь Огун Лоре. – Не туда свернул – а тебя уже поджидают. Генерал Муртала, в честь которого аэропорт, наш бывший президент, – его убили в пробке. Подошли к машине, начинили ее пулями по самую крышу. Машина стоит в Национальном музее. Дырки до сих пор видны. – Он кивнул за окно – на месте аварии собралась толпа, она негодовала и вопила. – Вы уверены, что хотите на остров Лагос?

– Да это мелочи, – сказал шофер. – В Лагосе такое сплошь и рядом. Иногда до мордобоя доходит, но, как проедем, дальше полетим с ветерком.

Вождь Огун чуть не прожег его взглядом насквозь, но шофер отвлекся: заметил прореху в потоке и теперь втискивался туда, временами едва не расталкивая зевак. Появились стайки мальчишек – воспользовавшись пробкой, они бегали между машинами, тряся пакетами с водой, стучали в окна, предлагали газеты.

– Новости со всего света и вода! Чистая вода! Чистая вода-а!

– Из-под крана, – сказал вождь Огун, устраиваясь поудобнее. – Отфильтрованная через марлю. Лучше не покупать.

Другие мальчишки размахивали пачками батареек, букетами шариковых ручек.

– Батареи и ручки!

– Чистая вода! Чистая вода-а!

– Новости со всего света!

За деревцами на обочине толпились бетонные дома. А между ними – сюрреалистическая картина: дверь за рольставнями, на металлических пластинах краской написано: «ЭТОТ ДОМ НЕ ПРОДАЕТСЯ». Дальше такие объявления попадались чаще. На всяких лавках: «ЭТА БЕНЗОКОЛОНКА НЕ ПРОДАЕТСЯ». На недостроенных зданиях, под лесами нестойких: «НЕ ПРОДАЕТСЯ!!!» На одной витрине дописали предупреждение: «ОСТОРОЖНО: 419».

– А, это? – сказал вождь Огун, когда Лора спросила. – Увы, пятно на кристальной репутации Нигерии. Иногда, если владельцы в отъезде, мошенники продают их дома и компании. Выдают себя за владельцев, подписывают фальшивые договора и сматываются с деньгами. В Лагосе все очень дорого, в удачные сделки люди зубами вцепляются. Платят обычно вперед. Честные владельцы возвращаются, а у них в доме уже кто-то поселился. Представляете? Вот так дом потерять? И юридически тут, как вы понимаете, все очень запутанно. Иногда настоящие владельцы теряют дома во всей полноте, хоть ни в чем и не виноваты. Проще сразу объявление повесить.

«Этот дом. Не продается».

– А четыреста девятнадцать? – простодушно спросила она. – Это что значит?

– А вот этого я не знаю. Смотрите вперед, мисс. Подъезжаем к Третьему континентальному мосту. Шедевр инженерного искусства!

Впереди вздымался мост, машины переползали его длинной гусеницей.

– Лагос очень плоский. Выстроен на осушенных болотах. Много островов, сшитых мостами. А это самый длинный мост в Лагосе – может, и во всей Африке. Поразительно, правда?

Чем ближе к мосту, тем больше уличных торговцев. Разносчики и разводилы, мелочёвка и мольбы. Мужчины и женщины размахивали своим товаром, зазывали. Мимо проплывал головокружительный ассортимент. У одних подносы с обувью, у других – панамы. Одни продают свечи зажигания, другие – солнечные очки. Тюбики зубной пасты, упаковки хозяйственного мыла. Сигареты. «Никоретте». «Гейторейд» и книги – Библия в основном, еще Коран. Ремни вентиляторов, вентиляторы. И брючные ремни. Пачки бритвенных лезвий. Алкоголь в пакетах. Безделушки, игрушки, ДВД. Журналы. Микрокалькуляторы. Банданы и бананы. Вьетнамки и будильники. Парикмахерские кресла и сапожные мастерские. Маникюрщицы шли между машин, размахивая щипчиками, а портной, балансируя ручным «зингером» на голове, окликал водителей. Один предприимчивый юнец на обе руки нацепил стульчаки, будто застрял в великанском серсо.