45-я параллель

Спать до утра приходилось, забросив ноги на подушку, чтобы восстановить ток крови. Другие продавцы спасались кремом от варикозного расширения вен и рыдали украдкой.

Лето мы видели через стекло. Мы появлялись в магазине за час до открытия и уходили через час после того, как он закрывался, чтобы сделать вечернюю уборку.

До слез было жаль загубленного времени: человек состоит из дней. Из-за невозможности заниматься любимым делом душа страдает.

Жанна мечтала в детстве стать художником. Прячась за стеллажами, она рассматривала каталог с репродукциями Босха и водила рукой в воздухе, словно у нее были краски и кисть.

– Работать, размазня! – кричала на нее Каролина. – Нахлебница нам не нужна!

Николя погрустнел от забот. Мой друг любил музыку и восточные танцы, что для мужчины редкость.

Мы с Захаром перебросились парой фраз, говорить на личные темы на работе было категорически запрещено, но он успел рассказать, что давно не был в горах и ему снятся снежные вершины.

Брата Ванды убили в драке. У нее появился тик на правом глазу, и она придерживала щеку ладонью. На похороны ей выделили один день.

– Явишься позже, считай, уволена, – объявила Саша.

Ванда, снимающая с больной матерью и младшими сестрами комнатку в общежитии, вернулась вовремя.

В магазин пришел работать охранник Костя. Он был слегка не в себе после Чечни, где служил наемником. Представительный и лысый, он словно сошел с экрана черно-белого советского фильма о Второй мировой. Костя носил черную форму охранника с блестящей стальной пряжкой на широком ремне. Мы сразу с ним поспорили из-за шкафчика для одежды – он попытался захватить мой. Шкафчик я отвоевала. Не сумев оккупировать мебель, охранник с безумным и холодным взором попытался задеть Николя:

– Чего ты ходишь лохматый? Педик, что ли? Я тебя обстригу!

– Какого черта тебе надо? – огрызнулся Николя.

Рядом с охранником мой друг выглядел, как Давид рядом с Голиафом.

– Николя – мой парень. Закрой свой рот, – предупредила я Костю.

Николя от моих слов смутился, но не возразил.

Моя мама ругала Костю несколько дней подряд. Бывший солдат не умел пользоваться унитазом: на хуторе, где он родился, их не было, а в ставропольском общежитии туалет представляет собой деревянный сарай за домами, как и двести лет назад. Поэтому Костя «промахивался».

– Целься в дырку! – возмущалась моя мама.

В ответ Костя недовольно топал ногами.

В отличие от нас, редактору Анне Костя сразу понравился, и она решила его соблазнить.

– Все равно мужиков нормальных нет, а я много лет одна, – заявила Анна женской половине коллектива.

– Он младше тебя лет на десять…

– Мне хочется ребенка, а кто станет отцом – все равно, – парировала Анна. – Я живу с прабабушкой во времянке. Там нет воды, но для ребенка я бы носила воду из колодца и купала его.

– Работая по двенадцать часов плюс два часа уборки?! – попробовала я вразумить Анну.

Все посмотрели на меня, как на чудовище.

– Мы все так живем! – зашептали молодые женщины. – Жаловаться не будем, иначе нас ждет улица, а там только проституцией зарабатывать!

На следующий день выдалась ненастная погода. Анна, игриво хихикая, распахивала кофту, показывая обтягивающую майку с веселым котом, измазанным сметаной.

Костя курил в проеме входной двери, а она время от времени интересовалась погодой:

– Будет дождик?

– Нет! – басил Костя.

Задавая вопрос, Анна одной рукой приподняла свою юбку, явив миру голые ножки.

– Посмотри, – настойчиво сказала она Косте, – я сняла свои колготки.

Костя глянул, шумно вздохнул и бросился наутек, едва не сбив с ног Николя, замершего посреди торгового зала с открытым ртом.

К вечеру Костя и Анна уже дружно беседовали. Дело в том, что кто-то пустил слух о моем чеченском происхождении. Костя сильно испугался. Когда уставшие, ближе к десяти вечера, я и мама покидали магазин, он галантно распахнул перед нами двери и нарочито вежливо улыбнулся.

– Нас не бойся, – сказала ему мама. – Бог тебе судья.

Костя печально вздохнул и промолчал.

В июле в магазин пришла молодая женщина и попросила взять ее на работу.

– Оксана, – назвала она свое имя.

Оксана была одета в летний сарафан изумрудного цвета, лямки которого переплетались на спине в виде тропических лиан, эффектно подчеркивая татуировку в виде тигра.

– Пойдем, покажу тебе кабинет директора, – сказала я.

Поскольку было время обеда, руководство, заказав из итальянского ресторана пиццу, заперлось и устроило пиршество. Удел продавцов – чай без сахара и в лучшем случае, – бутерброды.

Директору доложили, что соискательницу зовут Оксана, и он распорядился, чтобы она ждала окончания трапезы.

В подсобке не было стульев, поэтому я расположилась на подоконнике, а Оксане предложила присесть на деревянный ящик, непонятно каким образом оказавшийся в комнатке, где мы переодевались. Пластмассовый чайник на полу вскипел, и, заварив пакетиком чашку чая, я протянула ее молодой женщине. Себе я заварила этим же пакетиком чай в стакане.

По Трудовому кодексу работникам полагается часовой перерыв, но Эверест сразу сказал: пятнадцать минут и ни секундой больше.

Оксана спросила меня:

– Как ты попала в магазин?