45-я параллель

Я только открыла рот, чтобы ответить, как из кабинета директора раздалось:

– Молчать! Я никому не разрешаю говорить во время еды!

– Сейчас восьмая минута моего отдыха. Осталось еще семь минут, – возразила я.

Директор рявкнул:

– Оксана, заткнись! Полина, ступай в отдел!

Я взяла посуду и сказала новенькой:

– Протру подоконник, а ты иди.

Но она возразила:

– Ты помой стакан и чашку, а я здесь уберу. Обещаю.

Когда я вошла в свой отдел детской литературы, покупателей не было. Издали увидев старшего продавца Сашу, я посетовала:

– Торопилась. Не выпила чай, вылила его в раковину. А в отделе никого нет.

Появилась толстенная физиономия директора:

– Если в твоем отделе нет покупателей, иди в другие и работай!

– Свой отдел бросить? – спросила я.

Саша нырнула в бытовку, где осталась Оксана.

– Чей круг от стакана на подоконнике?! – грозно спросила она.

– Полинин, – задрожала еще не оформленная сотрудница.

– Ах так! – взвизгнула старший продавец. – Я ей не спущу! Я ей отомщу! Я ее ненавижу!

– Ты! – приказала Саша Оксане. – Не вытирай след от стакана. Пусть он останется на подоконнике, я сейчас сюда директора приведу.

И нырнула в дверь.

Поколебавшись, Оксана все же побежала к раковине и, схватив первую попавшуюся тряпку, намочила ее и метнулась обратно – вытирать подоконник!

Выскочила взлохмаченная Саша, любительница вечеринок, и заорала:

– Иди-ка сюда!

– Что тебе нужно? – Я почуяла неладное.

Старший продавец крепко держала за руку директора и волокла его за собой, как куль с картошкой.

Эверест покорно плелся следом.

Я шла позади всех.

– Вот! – завизжала Саша, указывая пальцем на сияющий подоконник. – Ой, круга-то нет…

Голос ее поник.

Директор выдернул свою руку, топнул ногой и молча скрылся в своем кабинете. Выдержка какая! Настоящий кавказец!

Наедине со мной Саша почувствовала себя неловко. Она промямлила:

– Бывает, забудешь что-нибудь вытереть, но это ничего…

– Это я за вами, паразитами, все время убираю! А ты еще смеешь врать и людей против меня настраивать? – взыскательно спросила я.

Саша ретировалась, лопаясь от злости, что ее затея провалилась.

Я притащила Оксану в кабинет директора и заставила его выслушать, как все было на самом деле. Директор склонился над бумагами и сидел тихо, а Саша спряталась и делала вид, что чистит свои туфли за его креслом.

После этого происшествия Оксана наотрез отказалась работать в нашем магазине, о чем с радостью сообщила Эвересту.

– Двенадцать часов стоять на ногах невыносимо! Коллектив ненадежный! Вы злой и глупый человек, – сказала она в лицо директору.

Как только прекрасная женщина вышла из дверей «Алой розы», Каролина фыркнула:

– Старуха! Ей тридцать четыре года! Нам такие не подходят!

Меня всегда поражала подлость. Видя ее каждый раз в новом свете, я ценила редких людей, не причастных к ней. Захар и Николя были такими.

Смертельно уставшие, они практически не разговаривали со мной во время работы. Помимо всех обязанностей, директор определил их дополнительно на утреннюю разгрузку фуры. Ребята почти не спали, иногда до утра оставаясь в подсобке.

В краткие минуты перерыва они курили вместе с моей матерью, прячась за угол магазина.

– Если бы я мог, то разрушил бы этот мир, – сказал Николя. – Мир жестокости и обмана.

Мама собрала мелочь и отдала им на жареные пирожки с капустой.

Захар признался, что у них в данный момент нет жилья и они ночуют в подъезде между вторым и третьим этажами, надеясь, что жильцы их не прогонят, а также не убьют фашисты, которые выслеживают бомжей.

– Летом так перекантуемся, подкопим денег, а после снимем комнату, – пообещал Захар и добавил: – Хорошо, когда можно остаться в подсобке.

– А где ваши родные? – спросила мама.

На этот вопрос никто из парней не ответил.

– Наверное, там же, где и наши, – заключила мама. – Их просто нет.

Директор появлялся ближе к полудню. Он, проплывая мимо книжных рядов, как рогатая мина, басил:

– Пошевеливайтесь, засранцы! За работу, вашу мать!

Часто директор начинал кричать, еще не выйдя из красной иномарки, припаркованной у магазина.

Костя, который должен был целый день стоять у входной двери, при виде начальства шептал:

– Гора движется! Сейчас всколыхнется почва. Возможно цунами.

На бледном с зеленоватым оттенком лице охранника возникала улыбка. Мы невольно отвечали ему благодарным кивком и, шатаясь от головокружения, вскакивали с ледяного пола. Занимая боевые позиции, мы стремились принять рабочий вид: кто-то протирал книги от пыли, кто-то бестолково переставлял их с места на место.

Саша, почувствовав приближение Эвереста, выбегала из кабинета, где до этого сидела в кресле, положив ноги на стол. Старший продавец начинала суетиться, отдавать несуразные приказы, всем видом подчеркивая, что усердно трудится.

Директор шел к себе, а для нас наступало самое тяжелое время: Саша и Каролина, словно два коршуна, придирались по пустякам, под стать Золушкиным сестрам.

– Кто тебе разрешил улыбаться? – кричали они на Ванду. – Рот свой захлопни, хохлушка!

Ванда смущенно молчала.

Саша могла снять босоножки и отшлепать ими Анну или Лесю. Те в ответ только жалобно стонали, боясь гнева старшего продавца.