7-8. Кровь Янтаря. Знак Хаоса

«Что же не так на этой картинке?» — спросил я себя.

Неожиданно у меня возникло чувство, что все мои способности критически оценивать ситуацию отстрелили во время войны: я не мог сфокусироваться на аномалиях, которые, по-моему, должны были здесь явно присутствовать. Я мгновенно догадался, что влип, но никак не мог понять, как это могло случиться.

Я влип…

Влип…

Но как?

Ага… Все началось, когда я пожал свою собственную руку. Нет. Неверно. Отдает дзеном[39], и все было не так. Рука, которую я пожал, вылезла из карты, на которой был изображен я, а затем карта исчезла. Да, так все и было… В таком примерно разрезе.

Я стиснул зубы. Опять заиграла музыка. На стойке рядом с моей рукой раздался тихий скользящий звук. Я посмотрел туда и увидел, что моя кружка полна. Может, я перебрал? Может, потому мне так трудно думать? Я отвернулся и посмотрел налево. Взгляд прошел вдоль границы, где фреска на стене превращалась в настоящий пейзаж. Мне стало вдруг интересно: а может, я тоже стал частью фрески?

Неважно. Раз я здесь думать не могу… Я побежал… налево. Что-то в этом месте было особенное, что-то такое, отчего мысли в моей голове приходили в полный разлад. Разве можно нормально оценивать окружающее, будучи его частью? Мне нужно отсюда уйти, мне нужно, чтобы голова моя работала ясно, — должен я в конце концов разобраться, что происходит?

Я прошел через бар и добрался до того размытого рубежа, где нарисованные деревья и скалы становились трехмерными. Погрузившись туда, я напряг руки. Я услышал, как шумит ветер, но движения воздуха не почувствовал.

Все, что лежало передо мной, не стало ближе ни на дюйм. Я двигался, но…

Опять Льюк поет.

Я остановился. Медленно повернулся, песня звучала так, будто Льюк пел у меня над ухом. Так оно примерно и было. Я лишь на несколько шагов отошел от стойки. Льюк улыбнулся и продолжил песню.

— Что происходит? — спросил я у Гусеницы.

— Ты петляешь у Льюка в петле, — отозвалась она.

— Опять? — сказал я.

Гусеница выпустила кольцо синего дыма, тихо вздохнула и сказала:

— Льюк попался в петлю, а тебя охмурила лирика. Вот и все.

— Как это получилось? — спросил я.

— Понятия не имею, — отозвалась она.

— Эй, а как из петли вылезают?

— А вот этого я тебе вообще сказать не могу.

Я повернулся к Коту, который вновь нарастил себя вокруг собственной довольной улыбки.

— Может, ты знаешь… — начал я.

— Я видел, как он пришел, и видел, как потом пришел ты, — сказал, ухмыляясь, Кот. — И даже для этих мест твой визит был несколько… необычен. Это навело меня на мысль, что по крайней мере один из вас связан с магией.

Я кивнул.

— А не слишком ли часто ты позволяешь себе вот так появиться, чтобы пропасть вновь? — заметил я.

— Про пасть я могу сказать одно: свою пасть я всегда держу при себе, — отозвался он. — Когти тоже. Чего не скажешь про Льюка.

— Что ты имеешь в виду?

— Ловушка, в которую он попал, — вроде заразной болезни.

— И как она действует? — спросил я.

Но Кот исчез снова, на этот раз вместе с улыбкой.

Ловушка… Вроде заразной болезни… Кажется, выходило, что проблема-то Льюкова, а меня каким-то образом в нее затянуло. Концы с концами при таком раскладе начинали сходиться, хотя по-прежнему и не подсказывали никакой идеи насчет того, что это за проблема и как от нее избавиться.

Я потянулся за кружкой. Если проблему не решить, то можно хотя бы расслабиться и получить удовольствие. Медленно потягивая из кружки, я вдруг понял, что на меня в упор смотрит пара бледных, горящих глаз. Раньше я их не замечал, и странность вся заключалась в том, что находились они в затененной части стенной росписи как раз напротив меня; мало того — они двигались, осторожно перемещаясь влево.

Потом я потерял их из виду, но по вздрагивающим верхушкам травы я по-прежнему мог следить за их обладателем, пока этот самый непонятно кто или что подкрадывался к тому месту, куда до этого направлялся я. Такая роль наблюдателя казалась мне захватывающе интересной. А далеко-далеко справа — за Льюком — я вдруг обнаружил стройного джентльмена в темном жакете, с кистью и палитрой в руках, который неторопливо продолжал расписывать стену. Я сделал еще глоток и снова сосредоточил внимание на таинственном обладателе глаз, перелезавшем из плоскости в три измерения. Вот между скалой и кустами вылезло его мутно-серое рыло; над рылом блекло посверкивали глаза; голубая слюна капала с темной морды и стекала на землю. Либо существо было очень низкое, либо оно сильно пригнулось, но я так и не смог понять, изучало ли оно всю нашу толпу целиком или только меня в отдельности. Я перегнулся и поймал Шалтая за пояс — а может, это был не пояс, а галстук, неважно — как раз в тот момент, когда он собрался опрокинуться на бок.

— Извините, — попросил я. — Не могли бы вы мне сказать, что это там за создание?

И только я показал — как существо выпрыгнуло, многоногое, длинный хвост, темная чешуя, стремительное тело извивается волнами. Обнажив красные когти, с задранным вверх хвостом оно мчалось на нас.

Затуманенный взгляд Шалтая двинулся навстречу моему и увильнул в сторону.