А что это я здесь делаю? Путь журналиста

Интересно, как бы дети относились к сексу, если бы им ничего об этом не рассказывали? Когда я только начинал работать на радио, у меня в Pumpernik’s каждую субботу был детский день. Это чем-то напоминало шоу Арта Линклеттера «Дети говорят ужасные вещи»[126]. Однажды моим гостем был маленький гений. Ему было лет одиннадцать. По-моему, в этом возрасте он уже поступил в Мичиганский университет и помогал в учебе футболистам. Действительно удивительный мальчик. Я спросил у него:

«Что для тебя самое непонятное в жизни?» Он ответил: «Секс».

Я поинтересовался: «Что ты имеешь в виду?»

Он ответил: «Я знаю, что мои мать с отцом занимаются сексом. И я знаю, когда они собираются этим заняться, потому что они смотрят друг на друга по-особенному, а потом я иду в свою комнату, а они – в свою. Но я не понимаю, что в этом такого исключительного».

Мальчик был достаточно умным, чтобы знать об этом, но недостаточно взрослым, чтобы понимать, что это на самом деле такое. Мать его была учительницей. Она сказала, что, когда он спросил у нее, что такое оргазм, ей пришлось рассказать ему, потому что он уже знал, что такое существует. Она объяснила, что это похоже на то, как ты очень хотел чихнуть и наконец чихнул. И ведь это действительно так и есть. А все остальное – только предварительные звуки и подготовка. Я часто вспоминаю об этом, когда чихаю.

Просто удивительно, насколько все мы заморочены на сексе. По-моему, это отголоски пуританского воспитания. Мне всегда казалось, что секс – совершенно личное дело каждого. Я просто не понимаю, какое отношение он может иметь к общественной жизни. Почему для кого-то должно иметь значение, что кандидат на пост губернатора штата Нью-Йорк встречается с другими женщинами, а его жена – с другими мужчинами, если они договорились обо всем между собой? Какая разница, что женатый губернатор НьюДжерси – гей? Это дело касается только его и его жены. Какое это имеет отношение к тому, как он управляет штатом?

Когда в январе 1998-го появились первые публикации об интрижке Билла Клинтона с практиканткой, я понял, что мы вступаем в новую эру. Потом я услышал имя, увидел фотографии. Моника Левински. Писали и о ее родителях. И я понял, что, кажется, ее знаю. А потом сообразил. Я встречался с ее тетей – сестрой ее матери. И подумал: «Оказывается, я действительно знаю эту девочку».

Я не хотел обсуждать в эфире то, что могло происходить между Биллом Клинтоном и Моникой Левински. Мне нет дела до того, с кем люди занимаются сексом, меня это не касается. Я всегда считал, что это должно оставаться исключительно внутрисемейным делом Билла, Хиллари и их дочери. Но, увы, эта тема стала главной во всех программах на долгое время.

Я помню, как однажды президент CNN попросил меня записать вопросы, которые прилично задавать по поводу личной жизни кандидатов. Я ответил, что не могу этого сделать. Здесь не может быть никаких правил. Каждое интервью уникально, и все зависит от ситуации. Я не люблю обсуждать в эфире, кто с кем занимается сексом, но иногда я вынужден говорить о сексе в своих передачах. Случай с Клинтоном и Моникой Левински далеко не единственный. Был скандал с Джимом Бэккером и Джессикой Хан. Была президентская кампания 1998 года, когда Гэри Харт[127] предложил журналистам следовать за ним, если они сомневаются в его супружеской верности. Вскоре после этого появились его фотографии с фотомоделью Донной Райс на борту яхты Monkey Business, и Харт был вынужден выйти из президентской гонки. Я в течение часа расспрашивал Джудит Экзнер[128] о ее отношениях с Джоном Кеннеди. В то время ей было уже за пятьдесят, но до тех пор никто никогда не говорил о том, что они встречались. Имя Джудит Экзнер ни разу при жизни Кеннеди не появлялось в печати. Журналисты никогда не упоминали даже о том, что Франклин Рузвельт ездил в инвалидной коляске, пока он был президентом. Дэвид Бринкли рассказывал, что, когда он был еще молодым, его включили в группу журналистов, которые должны были работать в Белом доме. Когда он впервые увидел, как Рузвельт въезжает в комнату в инвалидной коляске, то был в шоке: «Как? Наш президент – инвалид?» Рузвельт был парализован ниже пояса, и его специально поднимали, когда он выступал на трибуне. «Почему об этом не пишут?» – стал спрашивать Бринкли других репортеров. И все они отвечали ему одно и то же: «А зачем? Какое это имеет отношение к его президентским решениям?»