А что это я здесь делаю? Путь журналиста

Черт знает что творилось! Не только сегодняшние рассказы об этом похожи на какой-то дурдом, но и тогда это выглядело именно так. Меня захватило каким-то водоворотом. Мне в любую минуту могли назначить еще одну операцию на сердце. Или же отправить в НьюЙорк для другой процедуры…

Приехал доктор Айсом с русским специалистом по фамилии Шахнович. Они прилетели из Нью-Йорка на военно-медицинском вертолете. Никогда этого не забуду. Шон плакала. И тогда Шахнович сказал: «Перестаньте, пожалуйста, ваши слезы преждевременны».

Прекрасная фраза! Действительно, краткость – сестра таланта! Из-за этой фразы я сразу ему поверил. Шахнович сказал, что может убрать тромб с помощью ангиопластики. Я подписал бумагу, в которой говорилось, что UCLA не несет ответственности за все, что может со мной случиться. И мы с Шон решили отправиться в Нью-Йорк вместе с Айсомом и Шахновичем на их вертолете.

Шон Саусвик-Кинг

Из-за всего этого у меня страшно разболелась голова – со мной всегда так происходит после большого напряжения. В тот день мигрень была просто жуткой. Так что кровать в медицинском вертолете занимала я. А Ларри сидел в кресле.

Ларри Кинг

Мы прилетели в Нью-Йорк, мне сделали ангиопластику. Это не такая тяжелая процедура, как обычная операция. Зонд вводят через паховую область. Через день или два меня уже выпустили из больницы.

Шон Саусвик-Кинг

Когда мы вернулись в Лос-Анджелес, у нас состоялась вторая свадебная церемония. Шафером был Тед Тернер. Подружкой невесты была Джейн Фонда. Мы снова повторили все, что полагается. А потом была веселая вечеринка. Аль Пачино прочитал стихотворение Э. Э. Каммингса[123].

Ларри Кинг

Оно называется «Где-то, где я никогда не бывал…». Аль читал его наизусть. Мы поместили его в рамке в нашей гостиной.

Где-то, где никогда не бывал, даже сверх охотнолюбого познания, твои глаза обладают безмолвием:

в жесте легчайшем твоем – все, что меня заточает,чего невозможно коснуться, ибо слишком близко онотвой малейший взгляд отворяет меня без трудахоть и как пальцы я сжал себя,за лепестком лепесток, раскрываешь меня, как раскрывает Весна(касаясь умело, загадочно) свою первую розу,а пожелаешь закрыть меня, я и жизнь моя – мы красиво захлопнемся, вдруг,как когда сердцевина цветка представляет

снег, сверху падающий осторожноиз постижимого в нашем мире не сравнимо ничтос мощью хрупкости твоей колоссальной: чье сложениеподчиняет цветом своих государств меня,смерть и вечность с каждым вздохом рисуя(не пойму, что такое в тебе, что тебя закрываети раскрывает; только что-то во мне понимаетголос глаз твоих глубже всех роз вокруг)ни у кого, у дождя даже, нет таких нежных рук

[124].

У нас в гостях был еще и Дон Риклс. Он здорово всех повеселил. Были мормоны и евреи. Риклс утверждал, что мормоны приехали в закрытом фургоне. Слава богу, у них оказалось прекрасное чувство юмора.

Глава 17

Секс и рождение

Вот чего я никогда не понимал у Господа – так это его правила относительно секса.

Марк Твен исчерпывающе сформулировал эту проблему в своих «Письмах с Земли». Господь дает нам вожделение, склонности, биологические потребности. А потом говорит: «Делать это можно только с одним-единственным человеком на протяжении всей жизни».

По-моему, в этом нет смысла.

Ленни Брюс[125] ярко обыгрывал эту нелепость. Ленни говорил:

«Представьте, что вы растите своих детей, внушая им правило, что никто никогда не должен касаться их локтей, за исключением их супругов. Только в браке можно касаться локтей друг друга. А про гениталии вообще никто ничего не говорит. С гениталиями можно делать все что угодно. Но выходя из дома, обязательно нужно закрывать локти. И вот в один прекрасный день муж возвращается домой, видит, что жена касается локтями с каким-то чужим мужчиной, и убивает его. Почему? Потому что такой реакции его научили. Вот это и называется предрассудком».