А вдруг?.. Тревога: как она управляет нами, а мы – ею

Когда Сеннет 25 лет спустя вернулся в ту же пекарню, все выглядело совсем иначе. Пекари почти не имели дела с тестом. Они в основном кликали по нужным значкам на экране компьютера. Сами они не знали ни как замешивать тесто, ни температуру печи, ни времени выпечки, все это знала машина. Работа пекарей заключалась в том, чтобы запустить механизм, а потом вынуть готовую продукцию. Если что-то выходило из строя, работники звонили технику, который тоже представления не имел, как печется хлеб[253].

Все больше зависит от системы, все меньше становится материального; работа испытывает индивида новыми способами. Профессиональная сноровка уже не так и требуется; ее место заняла интеллектуальная функциональность. Гораздо важнее, чтобы мозг не бастовал. А он именно это и делает.

Не разваливаться психологически, не допускать выгорания, не сходить с ума – вот что со временем становится все более важной частью работы.

Жизнь, которую мы не успеваем жить

Цейтноты, чувства собственной некомпетентности и вины относятся к самым разрушительным факторам трудовой жизни. Но большинство смотрит на работу иначе. Для большинства работать не

означает постоянно выкладываться по максимуму.

Для своей докторской диссертации я опросил приблизительно сорок служащих, которые около половины рабочего дня посвящали личным делам, тому, что называется пустой работой. Рекорд принадлежал банковскому служащему, который работал около пятнадцати минут в день. В трудовой жизни есть место и завалу работой, и стрессу, и полному безделью. Большинство из нас находится где-то посредине[254].

Несмотря на перегрузки, мы знаем, что нас ждет на работе. Там есть правила и директивы. Когда мы возвращаемся домой и проводим время с членами семьи или друзьями, ни правил, ни директив больше нет. Именно этим объясняется тот факт, что не рабочие задачи, а именно отношения почти всегда описываются как «запутанные».

У детей все обстоит почти с точностью до наоборот. Специалисты по психологии развития и педагоги давно уже изучают такую проблему: дети в определенном возрасте, обычно в подростковом, начинают отказываться ходить в школу. Такой «отказ от школы» может выражаться по-разному. Многих угнетает одна только мысль, что надо годами сидеть за школьной партой и слушаться учителя. В то же время дети правильно понимают, что их судьба – в руках учителя. Детям не нравится, что их отдали на милость системы, которая так отличается от относительной свободы детства[255].

Психологи и социальные работники, имеющие дело с пенсионерами, сталкиваются с противоположной проблемой. Многие пенсионеры ощущают пустоту. Жизнь без рамок, без структуры для них мучительна; они больше не знают, как «убить время». Особенно часто этот феномен наблюдается у мужчин, так как именно они являлись доминирующей силой на рынке наемного труда. И хотя для большинства выход на пенсию положительно сказывается на состоянии здоровья, многое указывает на то, что чем позже человек ушел на пенсию, тем ниже у него риск депрессии[256].

Годы между детством и старостью, которые поначалу казались невыносимыми, становятся в глазах человека чем-то надежным и безопасным. Причина этой трансформации в привычке. Феноменальное умение ребенка найти себе занятие теряется, а привычка самому придумывать, чем заполнить свой день, вызывает не столько удовольствие, сколько тревогу.

Такая психологическая трансформация отражает, как преобразовывался в ходе истории трудовой коллектив. На смену рабочему прежних времен, который имел смелость на время отказаться от работы, если считал, что денег у него достаточно, пришли рабочие настолько боязливые и встревоженные, что они по собственной инициативе готовы снизить свою зарплату, чтобы спасти предприятие. Страх быть уволенным, оказаться неудачником преследует нас независимо от того, насколько успешными мы являемся. Надежность работы – это надежность взятых на себя обязательств. Работа – и средство справиться с экономической неопределенностью, и безопасное пространство для тех, кто не хочет ничего решать[257].

Если какой-либо общественный институт начинает играть такую большую роль, это не проходит бесследно для всего общества. Почему, например, так сложно жить в семье? Почему так трудно бывает в романтических отношениях? Почему одиночество так привычно? Почему простое дело – жить вместе с кем-то – оказывается таким сложным?

У нас хорошо получается то, что мы делаем, и плохо получается то, чего мы не делаем, – вот и ответ. Если мы посвящаем жизнь тому, чтобы лучше работать, то мы будем лучше работать. Но станем ли мы лучше во всем остальном, что составляет человеческую сущность?