А вдруг?.. Тревога: как она управляет нами, а мы – ею

Пример: мы можем пострадать от нападения террористов, но в странах с высоким уровнем дохода риск терроризма очень низок. Ежегодно в результате действий террористов погибает в среднем один человек на миллион. В США, стране, которая вкладывает больше всего ресурсов в защиту от терроризма, риск еще ниже. В среднем в период с 1970 по 2013 год на четыре миллиона жителей приходилась одна смерть (в эту статистику входят и жертвы 11 сентября 2001 года)[267]. Для сравнения: риск утонуть в ванне более чем в два раза выше. Имеющаяся статистика также показывает, что от столкновений автомобилей с оленями умирает в два раза больше людей.

Так почему же большинство из нас слыхом не слыхали об этих рисках? Разве жертвы, утонувшие в собственной ванне, не должны привлекать внимание СМИ вдвое чаще, чем терроризм?

Разница тут, конечно, есть.

Во-первых, терроризм – это всегда истории. Тут вам и злодей, и невинная жертва. В терроризме есть доля тайны, у него часто бывает политический подтекст. Утонуть же в ванне можно внезапно, и это происшествие на грани абсурда. Виноватых нет. Даже рак с его главными темами – лечение и прощание – позволяет создать более яркий нарратив. И хотя информирование населения о безопасных способах принятия ванны могло бы спасти больше жизней, чем закачивание ресурсов в борьбу с терроризмом, утонуть в ванне считается более естественным несчастным случаем.

Далее, терроризм связан с ментальными образами

: хаос, кровь, взрывающиеся здания и фрагменты тел, мертвые дети. Трудно представить себе ужасы терроризма в полной мере, но благодаря фильмам и новостным репортажам у большинства из нас в памяти достаточно образов, чтобы знать, с чего начать. Так же и человек, умирающий от рака, – уже готовый, понятный образ.

Несчастные случаи в ванне остаются относительно абстрактными. Конечно, можно создать соответствующие образы и сделать единичные случаи смерти в ванне ярче. Но зачем кому-то ломать голову над ярким изложением подобных историй? Что принесут рассказчику его труды?

Терроризм – это риск, который связан со структурами власти общества. Он стимулирует экономику. Он создает рабочие места и условия для развития. Существует целая научно-исследовательская отрасль, занятая вопросами предотвращения террористических атак, военная промышленность существует, чтобы нейтрализовать врага, системы наблюдения производятся, чтобы врага обнаружить, а военная техника и боеприпасы – чтобы защититься. Политики же превратили борьбу с терроризмом в инструмент победы на выборах.

Несчастным, утонувшим в собственных ваннах, не хватает ни спонсоров, ни общественной поддержки.

Какой бы популярный и любимый народом риск ни оказался в центре нашего внимания, мы можем заметить, что любой из них тесно связан с историями, образами и силой.

Это не значит, что наши представления о риске – идеальное отражение структур власти общества. Скорее, риски, привлекающие наше внимание, есть результат борьбы, в которой свою роль играют вероятное и очевидное.

Нередко риски противопоставляют друг другу, подкрепляя их мощными нарративами и бьющими в цель иллюстрациями. То, что мы изначально считали банальностью, можно преувеличить, придав этой банальности статус чего-то, от чего зависит жизнь.

Последние 50 лет между педагогами идет нешуточная война из-за того, как лучше учить детей читать. В одном лагере – сторонники фонетического подхода, когда детей учат читать слова вслух побуквенно. Другой лагерь состоит из приверженцев системы, при которой детей учат расшифровывать слово целиком с самого начала; такой подход известен как орфографическая обработка. Оба лагеря критикуют друг друга, так как считают, что педагогический подход другой стороны ставит под угрозу не только способность ребенка к чтению, но и само здоровье.

Так, один американский невролог писал, что метод, подразумевающий произнесение слов вслух, наносит детям «эмоциональную травму» и подвергает их «потенциальному эмоциональному и психологическому стрессу». Другой педагог, стоящий на тех же позициях, описывает такой подход как «почти насилие». Исследователи из другого лагеря уподобляют метод чтения целыми словами педагогическим приемам, направленным на «разрушение невинного» в ребенке. При слишком быстром расшифровывании слова существует риск «погубить надежды, а возможно, и ментальное здоровье детей, ставших жертвами столь частых проблем с чтением»[268].

Иногда «победа» одной из сторон в таких сражениях означает, что старые риски тут же оказываются преданы забвению. Темпы, с которыми происходят эти сдвиги, в последние годы еще ускорились. Поэтому некоторые занятия стали рискованными. Например, прием пищи: при изучении 50 ингредиентов, выбранных наугад из поваренной книги, обнаружилось, что 40 из них фигурировали в научных статьях как потенциально канцерогенные[269].