Абрам Ганнибал

Его императорское величество указал ехать тебе в Тобольск и по инструкции губернатора князя Долгорукова построить крепость против сочиненнаго чертежа; того ради вам указом его императорскаго величества предлагаем, — изволь туда ехать без всякаго замедления, понеже в строении той крепости состоит необходимая нужда, а чертеж пошлется к вам на предбудущей почте, а котораго числа ордер получит и когда отправисся, о том репортуй к нам в немедленном времени. Из Питергофа майя 28 дня 1727 года, Александр Меншиков»[340].

На этом письме Абрам Петрович сделал помету: «с тем прибыл я в Тоболск и отправился на границу китайскую к Савве Рагузинскому».

Из Тобольска Ганнибал 25 октября писал друзьям в Петербург. Не получая ответа ни на одно письмо, он все же просил, чтобы они посодействовали его возвращению из далекой Восточной Сибири[341].

Спешка при удалении Ганнибала из столицы предпринята светлейшим по двум причинам: «Абрам Петрович был Меншикову неудобен из-за своей осведомленности»[342], нередко он оказывался свидетелем неблаговидных, оскорбительных действий Петра I в отношении светлейшего, бывший «припорожник» знал о его лихоимствах и был свидетелем превращения Алексашки во всемогущего временщика, самую влиятельную персону империи. Кому приятно видеть такого свидетеля? Но ссылка не заставила Абрама Петровича забыть то, что он знал. На худшее в отношении Ганнибала Меншиков почему-то не решился.

Оказавшись после кончины крестного в тревожной пустоте, Ганнибал прибился к кружку, группировавшемуся вокруг умной и честолюбивой княгини Аграфены Петровны Волконской (ум. 1732), в девичестве Бестужевой, любимой гоф-дамы Екатерины Алексеевны[343]

. У нее собирались прежние знакомые Ганнибала, возмущенные происходившим вблизи трона после смерти Петра Великого. Среди них был близкий друг Ганнибала И. А. Черкасов, возможно, он привел Абрама Арапа к Волконской. В конце царствования Петра I Иван Антонович сделался близким ему лицом, тайным кабинет-секретарем, помощником Макарова. Меншиков люто ненавидел его за правдивость и нежелание скрывать от царя резко отрицательное к нему, Меншикову, отношение. В кружке обсуждались бесчинства Меншикова, его возвышение и стремление узаконить захваченную им власть путем предполагаемого брака его дочери с наследником престола. Было решено, что Волконская пойдет к императрице и «раскроет ей глаза», но этого не случилось: княгиня не успела, Екатерины Алексеевны не стало.

Меншиков знал о существовании кружка, о происходивших в нем бурных обсуждениях его деяний. Обнаружилось, что учитель будущего монарха — представитель враждебной Меншикову группы вот-вот встанет рядом с троном и сможет нашептывать юному суверену без помех все что угодно, и светлейший решил убрать Ганнибала из столицы первым. За ним последовала княгиня А. П. Волконская, но на жительство в Москву. 8 мая к ней неожиданно явился кабинет-секретарь А. В. Макаров и потребовал передать ему все бумаги, находившиеся у нее. Вслед за Макаровым прибыл секретарь Меншикова А. Яковлев и объявил распоряжение генерал-губернатора покинуть Петербург немедленно[344].

23 мая из столицы в Москву выслали И. А. Черкасова «за разные скверные дела», вскоре он оказался в Астрахани, затем в Казани. Ему очень повезло, Меншиков должен был с ним расправиться куда суровее — неприятностей из-за Черкасова у светлейшего было предостаточно. Иван Антонович не желал терпеть оскорбительных унижений Меншикова, а Петр I в их скандалах принимал сторону своего секретаря и сурово наказывал Алексашку. 29 ноября 1741 года Елизавета Петровна вернула Черкасова ко двору и назначила «для отправления комнатных письменных дел». Императрица выделяла Ивана Антоновича из числа других чиновников — скромный, исполнительный, честный, «суров и упрямец, но любил порядок и справедливость», его роль при дворе была весьма заметной, ему поручалось готовить и писать важнейшие указы, в 1747 году императрица назначила его членом Коллегии иностранных дел, вскоре он сделался правой рукой канцлера графа А. П. Бестужева-Рюмина. В 1742 году Черкасов получил титул барона, в 1745 — чин тайного советника, а в 1757 — действительного тайного советника (второй чин в Табели о рангах) и орден Александра Невского. По желанию Елизаветы Петровны он входил в число десяти самых влиятельных сановников империи. Ох, как туго пришлось бы Абраму Арапу без сердечного друга юности Ивана Антоновича.