Абрашкин Анатолий Русь - арийская колыбель

Давида преломлялся в народном сознании как образ вещего доброго заклинателя и вдохновенного певца о тайнах мироздания, ему и отвели столь значительное место среди рельефов церкви Покрова. На Руси Давид был одним из наиболее популярных святых. Недаром он сделался главным действующим лицом «Голубиной книги», где он выступает под видом царя Давида Евсеича. И кто знает, быть может, от этого образа царя Да­вида — благостного певца и музыканта, таинственно связанного с природой, тянутся прямые нити к образу былинного героя Садко, от звуков гуслей которого бе­шено пляшет морской царь и волнуются «море синее и реки быстрые» (История русского искусства. — М., 1953. — Т. 1. — С. 407). Наши ученые очень деликатные люди и всегда высказываются очень осторожно, ука­зать на взаимосвязь образов купца Садко и царя Дави­да уже большое дело. Но зачем же останавливаться на полпути? Первичен-то Садко!

Царь филистимлян — это вождь «народов моря», ко­лонизировавших часть Палестины. Это и есть тот мор­ской царь, в зависимость к которому попадает гусляр Давид. И выбраться из его плена можно, только женив­шись на девице из его царства. Так в конечном итоге и поступает Давид, вступая в брак с Вирсавией. Конечно, наша проекция сюжета новгородской былины на биб­лейский сюжет кажется нарушением всех традицион­ных канонов. Но ведь глубинный слой индоевропейс­кой мифологии намного древнее ветхозаветного!

Вот, к примеру, в 1868 году известный литератур­ный и музыкальный критик В. В. Стасов опубликовал в популярнейшем в то время «толстом» журнале «Вес­тник Европы» исследование под названием «Проис­хождение русских былин». «Главная задача настоящего исследования, — подчеркивал в нем автор, — заклю­чается в том, чтобы доказать совершенную несостоя­тельность мнения, будто русские былины — коренное произведение народного творчества и будто они пред­ставляют несомненные, чистейшие, самостоятельные элементы русские, как в общем, так и в подробностях». Хорошо, но откуда же мы все эти «элементы» заимс­твовали? По Стасову, из Индии! Наш Добрыня — это не кто иной, как индийский Кришна, а подвиги русского богатыря являются укороченной версией похождений Кришны, описанных в индийской поэме «Гариванса». Точно так же обстоит дело и с другими центральными персонажами русских былин. По Стасову, «наш новго­родский купец Садко есть не что иное, как являющий­ся в русских формах индийский царь Яду, индийский богатырь-брахман Видушка, тибетский брахман Джинпа-Ченпо, тибетский царевич Гедон, индийский монах Самга-Ракшита». В отличие от нашей точки зрения, все наоборот: Восток первичен. Так, кто же прав?

Сегодня, после того, как историки единодушно признали, что предки русских — арии — в середине II тысячелетия до н. э. пришли на территорию Индии, ответ очевиден. Другое дело, что про стасовский кон­фуз стараются лишний раз не вспоминать, ведь вслед за этим надо признавать, что древнеиндийская лите­ратура построена на «русских элементах»! Отдадим должное стасовскому трудолюбию, он, действительно, проделал огромный труд. Только для воссоздания пра­вильной картины ему следовало бы поменять все свои окончательные выводы на прямо противоположные. Но та же самая ситуация, как мы уже убедились, сло­жилась и при анализе наиболее древних книг Ветхого Завета. Имена «Иван», «Мария», «Анна», «Садко» интер­претируются как еврейские. И с этой «стасовщиной» мириться никак нельзя!

ЦАРИЦА САВСКАЯ

Есть женщины, способные завораживать. На них хочется смотреть, не отрывая взора, им хочется безо­говорочно довериться и преданно служить, их хочется обожествлять. Такой древние предания изображают и царицу Савскую. Прослышав о мудрости царя Соломо­на, она отправилась в путь, чтобы лично убедиться в этом. Ее въезд в Иерусалим был воистину великолепен. Длинный караван верблюдов вез воинов, придворных вельмож, женщин и многочисленные дары: золото, драгоценности, благовония. Сама царица ехала в па­ланкине, который слегка покачивался на спине верб­люда в такт его величественным шагам. Соломон был потрясен, он тут же влюбился в прекрасную путешес­твенницу, ибо его взору предстала не просто великая женщина, царица. Это была сама богиня…