Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе

Поэтому примирительные выступления азербайджанцев на ранних армянских митингах в Карабахе следует расценить так же как отчаянную попытку сохранения эмоционального баланса и механизмов межэтнического сотрудничества. Уверен, много подобных примеров тогда бы обнаружилось и среди жителей Баку. Подобные механизмы избегания и сглаживания конфликтов обнаруживаются во всех сферах, где различные этнические группы находятся в контакте. В прошлом армянские крестьяне-земледельцы регулярно производили ритуализованный обмен части собранного урожая на шерстяные изделия, молочные и мясные продукты тюркских и курдских кочевых скотоводов. В соответствии с местной традицией, соседи-христиане приглашались принять участие в мусульманском ритуале обрезания. Армянин, державший на своих коленях инициируемого младенца, таким образом становился кирва —

кумом и побратимом, т. е. квазиродствеником

[236]

. По иронии судьбы, советские бюрократические учреждения, предназначенные для развития национальных республик, в значительной мере препятствовали подобным контактам. В Ереване многие армяне признавались, что за исключением мимолетных контактов в общественном транспорте или на рынке, никогда в жизни не общались с азербайджанцами. Неудивительно – ереванские армяне были в первую очередь горожанами, тогда как подавляющее большинство азербайджанцев АрмССР до их массового изгнания в 1988 г. проживало в селах и в город приезжало в основном сбывать на базаре свою зелень и сыр. Стремившиеся получить высшее образование азербайджанцы ехали в АзССР, чтобы по окончании вуза остаться работать там. Азербайджанская и армянская номенклатура и интеллигенция в основном общались в московских институтах и партшколе. Подобные контакты создавали личные связи, однако оказывались слишком непрочными перед лицом национальных мобилизаций. Как рассказывал мне в 1989 г. один высокопоставленный азербайджанский чиновник: «Я пробовал дозвониться своим однокашникам и коллегам из Еревана, хотел от них самих услышать, что за чертовщина там у них происходит. Некоторые сразу бросали трубку, хотя, в Москве на учебе мы когда-то делили хлеб-соль. Потом мне сказали., что один уже u. нацепил на себя, пистолет. Армяне сума посходили/» Азербайджанцам из верхних слоев своего столичного общества потребовалось больше времени на радикализацию, поскольку по соседству с ними все еще жили многочисленные и в целом равные им по социально-образовательному статусу бакинские армяне. Имеется множество свидетельств о том, как во время январских погромов 1990 г. в Баку азербайджанцы, включая националистических интеллектуалов из Народного фронта, укрывали армянских соседей и друзей от толпы погромщиков.

Даже в ходе карабахской войны 1991–1994 гг. наблюдаются случаи поддержания дружеских, соседских и взаимоуважительных отношений через линию фронта. Широко бытовал рассказ об ополченце, который просит снайпера: «Братишка, дорогой, вон тому ты целься лучше в ноги… Сосед все-таки., может, u. отдаст еще триста рублей, которые я. ему одолжил…» Пожилой полковник, командующий армянским батальоном, рассказывал мне, что после боя всегда старался связаться по рации с командиром батальона противника и, вежливо поприветствовав того на азербайджанском, попросить о взаимном прекращении действий снайперов на ночь. Командир азербайджанского батальона, со своей стороны отвечая приветствием на армянском, мог согласиться, что если уж теперь приходится воевать друг против друга, то хотя бы надо дать солдатам возможность не быть постыдно подстреленными со спущенными штанами в ближайших кустах. Когда-то в молодости оба эти офицера вместе учились в БВО-КУ – Бакинском высшем командном училище. В разговоре со мной летом 1994 г. Роберт Кочарян подтвердил, что не только знал множество подобных случаев, но и находил их нормальными. Как он тогда выразился, если в начале конфликта было умным заранее готовить народ к войне, то теперь стало умным заранее готовить народ к миру– что, однако, все еще остается неясной перспективой.