Адвокат амазонки

Последняя реплика пришлась Дубровской совсем не по вкусу. Может, в себе самой она увидела такую идиотку? Короче говоря, она решила призвать его к ответу.

– Интересно, почему ты его так ненавидишь? Ты ведь даже не знал его лично?

– А мне и не нужно знать человека лично, чтобы судить о его поступках, – безапелляционно заметил Андрей. – Он окрутил больную женщину, а потом ее же и прихлопнул. Есть тут повод для сострадания?

– То, что ты называешь «окрутил», некоторые люди считают любовью! – ядовито заметила Дубровская, и Андрей воздел к небу руки.

– Ау, Лиз! Расслабься. Ты – не в зале заседаний. Там твоя позиция понятна, но здесь, дома, признай, что ты сама не веришь в эту любовь.

– Нет, я верю! – горячо ответила она, не замечая, что повышает тон. – Я верю в эту любовь, и, с твоей стороны, гадко говорить мне, что невозможно любить бедную больную женщину. Как, интересно, ты отнесся бы ко мне, если бы у меня удалили грудь? – спросила она в лоб. Ей хотелось слышать от него правду, и ее больно резануло то, что он при ее последних словах стал плеваться и креститься одновременно.

– Сплюнь! – советовал он. – Еще накаркаешь, не дай боже!

– Это вполне реальная угроза, – сказала она. – Ты же врач, тебе известен процент заболеваемости.

– Ну и что? – тупо спросил он. – Какое отношение этот процент имеет к тебе?

– Мне только хотелось знать, вызовет ли у тебя отвращение мой внешний вид? – упрямо повторила Елизавета свой вопрос.

– Откуда мне знать, что я тогда буду чувствовать? – сказал он совсем не то, что она хотела от него услышать. – Конечно, это серьезное изменение в жизни, и, мне кажется, ни один мужчина не может заранее сказать, как он к нему отнесется.

– Значит, ты не можешь сказать, бросишь ты меня из-за моей болезни или нет? – с ужасом произнесла Дубровская.

– Ну что это за разговор! – начал возмущаться он. – Мне категорически не нравится отвечать на такие вопросы. Ты хочешь, чтобы я тебе солгал? «Да, моя милая, дорогая жена. Я буду с тобой в здравии и болезни, пока смерть не разлучит нас...» Так? А потом, если что, в кусты?

Елизавета ошеломленно молчала. Она сама не представляла, что хочет услышать. Скорее всего, ее устроила бы даже ложь, сказанная красиво. Но как относиться к тому, что любимый мужчина, глядя тебе в глаза, мучительно подбирает ответ на вполне очевидный вопрос? Будет ли он с ней, если она серьезно заболеет?

– Можно подумать, ты можешь ответить сейчас, как отнесешься к тому, если я вдруг стану немощным, безногим инвалидом, – насупился Андрей. – Будешь ли ты испытывать ко мне нежные чувства или станешь украдкой молить Бога, чтобы он прибрал меня скорее? Будешь ли ты готовить мне бульон, растирать бесполезные ноги и убирать испражнения?

– Я буду с тобой! – убежденно ответила Лиза. – Бросать человека из-за болезни отвратительно. Это предательство.

– А! Все это только красивые слова, – отмахнулся Мерцалов. – Пока не попадешь в такую историю, бесполезно что-либо обещать.

– Но как тогда жить вместе? – горько заметила Лиза. – И главное —зачем? Ты меня любишь молодой и красивой, с полным комплектом грудей, зубов и конечностей. Я тебя люблю, пока ты здоров и у тебя есть деньги. Значит, это так? Но разве ты не видишь, как это уродливо!

– Слушай, по-моему, у тебя крыша поехала из-за твоего дурацкого процесса, – проговорил он с досадой. – Бог знает, какие мысли тебе лезут в голову! Почему бы нам не отложить этот разговор на случай, если это действительно будет необходимо? Тьфу, только я буду надеяться, что этот случай никогда не произойдет!

Он опять сплюнул через плечо и даже постучал по деревяшке. По всей видимости, тема, затронутая женой, вызывала в нем священный ужас. Сама Дубровская испытывала разочарование и раздражение одновременно.

– Я могу представить, что чувствовала Вероника, когда оказалась лицом к лицу со страшным недугом. Женщине трудно терять разом все, что имеет для нее ценность: грудь, уверенность в собственной привлекательности, здоровье, мужа и некоторых друзей, – с горечью произнесла она. – Как же ты, человек, который не уверен в собственной порядочности, можешь называть безнравственным того, у кого хватило сил в трудную минуту протянуть руку помощи?

– Не забывай, что в этой его руке оказался шприц с ядом, – хмыкнул муж.

– Это не доказано. Факты говорят в пользу Виталия.

– Бог мой, ты его уже называешь Виталием! – пораженно воскликнул муж. – Надеюсь, у присяжных хватит благоразумия понять, что к чему. По этому молодчику плачет электрический стул. Я думаю, нашлось бы немало охотников опустить рубильник.

– Перестань! – воскликнула Елизавета, словно в российских тюрьмах и вправду использовался электрический стул. – Такого не произойдет. Никогда. Бойко будет оправдан...

* * *

Несмотря на громкое заявление, сделанное перед мужем, сама Елизавета не испытывала по этому поводу иллюзий, и к тому моменту, когда настал черед защиты представлять доказательства, она пребывала в тихой панике. Они готовились к допросу Виталия перед присяжными тщательно, продумывая все детали. Но Лиза не могла поручиться, что все пройдет гладко.