Адвокат с Эльтона

На миг перед глазами появилась красная пелена. Она рекомендует остановиться на сумме в пятьдесят тысяч кредитов?! Шварх, а я ещё над Киаром подшучивал по молодости, что у него глаза от ярости краснеют… Будь на месте Алессы кто угодно другой, скорее всего, я бы просто отдал эти деньги не глядя под расписку, что Розалинда отзывает иск. Ну, может, поторговался бы немного и навсегда зарёкся заниматься делами о разводах. Затягивать дело; рисковать репутацией, в случае, если о деле пронюхают журналисты; собирать алиби на те дни, когда у нас с ней якобы были сношения — всё это слишком времязатратно и не стоит того. За эти часы я больше заработаю, посвятив время тому же Камилю Росси, да и мир сделаю лучше. А что касается доказательств Розалинды, то она и сама понимает, что они лишь наспех сфабрикованные и очень косвенные… Это было бы трезво, логично и благоразумно. Так бы я поступил, будь на месте обвинителя любой гуманоид. Но им была Алесса.

Я смотрел на безупречную фигурку эльтонийки в строгом платье и длинном пиджаке и с горечью осознавал, что меня перемкнуло. Как если бы сапёр перепутал у бомбы с часовым механизмом два провода и, вместо того чтобы остановить катастрофу, лишь приблизил её осуществление. Это чувство было сродни зажжённому бикфордову шнуру. Тлеет, искры едва заметны, но уже не затушить.

Слова судьи «а теперь слово передаётся Эрику Вейссу» прозвучали отголоском эха сквозь плотный туман. Я поднялся с места и медленно подошёл к Розалинде.

— Уважаемая госпожа Блау, — еле сдерживая гнев, процедил я, — уточните, сколько, по-вашему, у нас было сексуальных контактов?

— Не… не знаю. — Женщина побледнела, глядя на меня. — Не считала.

— То есть вы утверждаете, что вас принуждали к интиму, но не можете чётко сказать, сколько раз это повторялось?

— Ох, ну первое время мне нравилось, — тут же исправилась эта актриса, обмахиваясь ладонями. Лжёт как дышит. — А потом… перестало. Я не поняла, какое именно число вас интересует.

Я хрустнул пальцами и сделал глубокий вдох. Алесса замерла у кафедры и с внезапно открывшимся интересом изучала пейзаж за окном. Сюда посмотри! На клиентку! Агр-р-р! Резко мотнул головой.

— Меня последний раз интересует, Розалинда. Дай послушать всю аудиозапись.

— Протестую, неуважение к моей подзащитной. Вейсс, обращайтесь на «вы», — вставила помощница прокурора, но я откровенно плюнул на это замечание.

— Не могу. Там шумела вода в раковине, остального не слышно, — ответила Розалинда явно с опаской.

— Да, вода? — Я ухмыльнулся. — Как удобно. Думаешь, всё заранее продумала? Получается, только эти две фразы были слышны?

— Протестую, давление…

— Поддерживаю. Вейсс, вы действительно переходите границы допустимого. — Голос судьи где-то сзади.

— Да, на аудио слышно не многое.

— И как же я тебя брал? Можешь описать позу? Ну, чтобы и синяки в этих местах были, и коммуникатор время от времени попадал под струю воды…

— Протестую, травля свидетеля!

— …и при этом ты опиралась на раковину?! — я буквально выкрикнул в лицо Блау.

Мы замерли. Бледная Розалинда смотрела на меня, широко распахнув глаза. На левом виске образовалась крупная капля пота. На дне зрачков плескался неприкрытый страх. Разумеется, такие детали она не продумала. На том и горят лжесвидетели. В том и заключается работа адвоката — найти неточности в истории и вытащить их наружу. Вот только Алесса Мариар всё испортила:

— Госпожа Блау, вы можете не отвечать на вопрос. Это очевидное моральное давление.

Это взбесило меня окончательно. Я резко развернулся и впервые за слушание поймал в плен фиалковый взгляд.

— Моральное давление, госпожа Мариар? То есть вопросы по существу — это давление, а отзыв лицензии на основе липовых доказательств — это нормально? А конфликт интересов с тобой

— это тоже нормально?!

— Уважаемый Эрик Вейсс, прошу, успокойтесь. — Судья ударила молоточком по кафедре. — Никто пока не отбирает у вас лицензию. К тому же вторая сторона чётко обозначила, что её устроит сумма в пятьдесят тысяч кредитов…

Надо было остановиться. Но я просто не мог. Фитиль моего терпения закончился. Произошёл взрыв чистейшего безумства.

Я нащупал в кармане пиджака таноржскую бабочку — ту самую, которую Ленни крутила в руках перед нашей ссорой. Металлические пластины соединились в браслет, ажурные крылья бабочки затрепетали и вспыхнули бледно-зелёным цветом, считывая показания тела.

— Я, Эрик Вейсс, заявляю, что Алесса Мариар не может выступать обвинителем по данному делу. Мы с ней спали!

Я усмехнулся, наблюдая, как золотистый цвет лица девушки сменяется практически белым. Бабочка ровно светилась зелёным светом, подтверждая озвученные слова. Я мысленно хмыкнул. Ну а что? Не спали, что ли? Спали. Ты ещё ко мне прижималась во сне так сладко… Неужто ты настолько глупа, что веришь этой стерве? Я тоже умею играть в эти игры!