Агент презедента

Нина отвезла Ланни в замок Уикторп, и он провел там несколько дней, проверяя, что сказал пессимистичный Рик. Обновление замка было закончено, и Ирма благополучно приступила к той социальной карьере, для которой готовилась всю свою жизнь. Очень интересно было наблюдать за ней, такой обходительной и выдержанной, вспоминая её первые нетвёрдые шаги и руководство, которое она получила от Эмили и Марджи и других grandes dames

, не говоря уже о Бьюти Бэдд и ее сына. Теперь она намерена стать величайшей из всех великих дам. Есть только одна соперница, оспаривающая ее будущее, другая американка, Нэнси Астор. Но Ирма имела преимущество, потому что ее дом был одновременно и комфортный, и освящённый веками, в то время как Кливден был просто удобный.

Это действительно была служба обществу поддерживать огромный дом со всеми удобствами отеля, куда могли прийти важные лица надолго или на короткий промежуток времени и обсуждать проблемы Империи. Ирма имела последнее слово, кого можно пригласить, но у неё были широкие взгляды на это, она пользовалась советами не только Седди и его приближенных, но любого человека, кого считала правильным. Если её гость говорил ей: "Вы должны знать такого-то", то Ирма отвечала с легкой непринуждённостью: "Приведите его на следующий уик-энд". У нее было сорок номеров, каждый теперь был оборудован ванной. Так что приглашённым мог быть высокопоставленный чиновник, только что вернувшийся из Саравака, или исследователь из Ориноко. Он мог бы быть создателем новой научной теории или автором бестселлера. Он может даже быть популярным леваком, как Рик, но всегда английским джентльменом. Он мог бы говорить, что захочет, но всегда держать себя в руках и давать другим возможность ответить.

Конечно, у Ланни Бэдда была привилегия свободно жить в этом доме. Но Ланни, как человек, не мог быть полностью счастлив здесь, но Ланни, президентский агент, был в своей стихии. Он слушал Монтегю Нормана, управляющего Банка Англии, одного из самых засекреченных людей в мире, обсуждающего с Джеральдом Олбани финансовые методы, с помощью которых вынуждали непокорных иностранных государственных деятелей служить целям Империи. Барон Шнейдер обвинил британцев, вызвавших обвал франка, а "управляющий" об этом ничего не говорил никому, кроме нужных людей. Он принял как само собой разумеющееся, что сын владельца Бэдд-Эрлинг Эйркрафт

, только что вернувшийся из поездки к Гитлеру, был среди них.

Кроме того, беседа с Филиппом Керром, маркизом Лотианом, которого Ланни узнал на мирной конференции в качестве секретаря Ллойд Джорджа. Керр, произносится, как Карр, нанес государственный визит в Берлин несколько месяцев назад и вернулся полностью согласный с программой генерала Геринга оставить Германию в покое в Центральной Европе в обмен на гарантии безопасности для Британской империи. Его светлость был сциентистом и видел эту сделку с Германией как способ улаживания и реорганизации. Он был совершенно уверен, что, если удовлетворить Гитлера, то тот стал бы консерватором и джентльменом, как и сам Лотиан. Маркиз доверительно говорил с американцем, который прошел по его стопам в Берлине и встретился со всеми нужными людьми. Почти все гости Ирмы без исключения согласились, что бывший художник открыток с картинками, они называли его маляром, а иногда и обойщиком, унизительными, по их мнению, профессиями, не мог очень далеко уйти в карьере завоевания без столкновения с новой советской Империей. И этот спектакль британские тори были готовы созерцать с невозмутимостью.

Они были такими вежливыми и такими элегантными. Так хорошо информированными, и лично милыми, многие из них даже обаятельными! В течение четырех веков у них была империя, и они были обучены работать там, в качестве хозяев. Они были надёжны и покладисты. Они видели много выскочек во многих частях мира, но Британия продолжали править морями и множеством прилегающей к ним суши. В то же время они были справедливыми. Они будут слушать, и уступят, когда это будет нужно, но не раньше, чем нужно, а не на один дюйм больше, чем нужно, но достаточно, чтобы сохранить их и их позиции. Никаких русских или французских или испанских революций для них!