Агент презедента

Частная дорога в поместье охранялась еще более тщательно, чем в предыдущем случае. Люди из бригады Мёртвая голова патрулировали каждые несколько сотен метров или около того, и они приветствовали своими "Хайль Гитлерами", на которые отвечал лейтенант. У главных ворот они были остановлены, и им не было оставлено никаких шансов. Даже лейтенант с его эмблемой Мертвой Головы не мог провезти двух человек в Бергхоф. Ланни Бэдду снова пришлось представить свою визитную карточку и претерпеть унижения, когда с его колен подняли меховую полость, чтобы никто не мог под ней скрыться. Багажник автомобиля также был обыскан. И все это время пулеметы, по одному с каждой стороны стальных ворот, были направлены на машину. Внук владельца Оружейных заводов Бэдд имел много дел с пулеметами в течение своей жизни, но никогда прежде не с того конца.

Когда ворота открылись, они медленно поехали, по обе стороны их сопровождали эсэсовцы. Ланни слышал, что были покушения на жизнь фюрера, и контроль стал гораздо более жестким, чем во время его предыдущего визита. Он не предпринял никаких неверных шагов, и не вышел, по американскому обычаю, у входной двери резиденции, ожидая инструкций.

Вниз по ступенькам особняка, переваливаясь, спускался толстяк-коротышка с круглым и красным лицом, как у как полной луны. Будучи нацистом, он сказал: "Хайль Гитлер!" а затем, будучи баварцем, он добавил: "Ggrüß Gott, Herr Budd!"

Это был бывший кельнер мюнхенской пивной, который теперь был мажордом фюрера. Он знал герра Ланни Бэдда, потому что играл ему на аккордеоне и пел при его последнем визите. Боялись ли они, что потенциальные убийцы могли оглушить и похитить настоящего Ланни Бэдда и с его визитной карточкой прибыть сейчас в пристанище фюрера?

"Ggrüß Gott, Herr Kannenberg", — ответил Ланни, возвращая непрерывную улыбку. — "Позвольте мне представить моего друга мадам Зыжински". Все было в порядке. Эсэсовцы открыли двери автомобиля, гости вышли из него, и их багаж был выгружен. Одного взгляда было достаточно для Ланни, чтобы увидеть, что строительные работы, которые шли уже осенью 1935 г., были завершены. И простое шале, раньше называемое

Haus Wachenfels, теперь имело с каждой стороны по длинному двухэтажному крылу. Так что гости никогда не будут снова спать в палатках. Он отметил своему сопровождающему превосходный вкус новой работы, и мажордом ответил тоном и выражением, как будто он пел псалом перед алтарем: "Unser Führer ist der grüsste Architekt der Welt!"

XI

Ланни не сказал мадам, в какое место она приедет. Это было его обычаем, и она понимала, что каждый её визит был проверкой. Она не могла не заметить все это великолепие и пышность и, возможно, видела фотографии Бергхофа в газетах, которые читала. Конечно, она узнает все лица, публикуемые в газетах, включая лицо с мясистым носом и усами Чарли Чаплина. Но некоторое время она его не увидит. Она приехала посетить другого джентльмена по имени Гесс, но всё было так устроено, что его имя также не упоминалось. Как только она вошла в дом, над ней взяла шефство англоговорящая горничная, которая сопроводила ее в комнату со всеми удобствами, включая обед и возможность прилечь и отдохнуть после поездки.

Коротышка, бывший кельнер, отвёз Ланни в лифте в другую комнату, и после того, как он принял ванну, он появился в приемных комнатах на первом этаже. Самая большая из них была "большим залом", мечтой архитектора о комфорте и элегантности. Большая часть ее передней стены была из стекла, открывая вид на чреду гор в австрийских Альпах. Потолок был обшит филёнкой, с десяток тяжелых балок шли в одном направлении, и еще десяток пересекал их, образуя квадраты. Они были из какого-то красивого резного темно-коричневого дерева, а на них висели люстры, на каждом кольце тридцать тонких белых свечей с электрическими лампочками наверху. В дальнем конце был помост, как терраса, три ступени высотой и, возможно, метров шесть глубиной, простиравшийся через всю комнату и вдоль части одной стороны. Здесь был большой открытый камин с креслами с высокими спинками перед ним. Стены комнаты были обшиты дубовыми панелями высотой выше метра, сверху весели картины, повсюду были гобелены, за которые эксперт смог бы выручить несколько миллионов долларов, но он предположил, что они были выставлены здесь не на продажу.