Агент презедента

Ланни поднялся, когда она вошла в комнату, это был его долг. Когда она увидела его, ее печальное лицо выразило испуг всего на долю секунды. Затем, быстро придя в себя, как это умеет светская женщина, она поздоровалась с ним: "Ggrüß Gott, Herr Budd!" Он ответил: "Welche Überraschung, Frau Magda!"

Она пожала ему руку, что ей можно было бы и не делать. Он увидел, что она задерживается, чтобы дать офицеру СС и человеку, несущему ее сумки, пройти дальше. Потом она наклонилась к нему и прошептала трагическим голосом: "Ich konnt' mir nicht mehr helfen!" — я ничего не могла поделать, — а затем быстро вышла из комнаты.

Глава двадцать первая

Der Führer hat immer recht [69]

I

Прибыли картины Дэтаза, и занятый фюрер нашел время для этой персональной выставки. Он приказал очистить одну из стен главного зала, и повесить там в ряд шесть французских работ. Там были ландшафты и морские пейзажи, уносящие зрителя от белых метелей Альп на залитые солнцем берега Ривьеры. Осмотреть их пригласили всех, даже слуг. Ланни вернулся обратно в старые добрые времена немецкой приветливости, которая так впечатлила его в детстве, когда старый граф Штубендорф собирал своих слуг и арендаторов и выступал перед ними рождественским утром. У Ланни возник вопрос о причине такой внезапной сердечности. Хотел ли фюрер сказать своим домашним: "Вы видите, что этот американский гость не просто привёз сюда старую ведьму и полный мешок духов. Он пасынок известного художника, и вы можете это увидеть сами и выбрать для своих пересудов что-то более стоящее"?

Ланни взял на себя смелость и включил в число отобранных картин картину, выполненную во время рейса Bluebird на греческие острова. Старый крестьянин, стоящий перед шалашом и держащий под мышкой ягненка. Эта картина впечатлила фюрера, и он захотел купить её. На самом деле, он хотел их все. Коллекция Дэтаза в его Бехштейнхаусе, шале, построенном на территории поместья для официальных гостей, покажет миру, насколько искренне он восхищается французской культурой и как желает содействовать единству Европы.

"Я хочу, чтобы вы поняли, Exzellenz," — сказал Ланни, — "Я привёз сюда эти шесть картин не для того, чтобы продать их все".

— Они для продажи, герр Бэдд?

— Да, но–

— Очень хорошо, я хочу их купить. Какова цена шести?

У них начался один из тех торгов в обратном направлении. Фюрер называл цену, а Ланни настаивал, что она была слишком высока. Они, наконец, нашли компромисс на цене сто тысяч марок, достаточно красивой цифре. Ланни мучил вопрос больше, чем когда-либо. Имел ли великий человек в виду какое-то поручение, или это просто удерживающий гонорар высококлассного агента? Ланни был знаком с детства с аристократическими методами найма. Он слушал бесчисленные разговоры между матерью и отцом, и наблюдал методы Робби, например, проигрыш в покер, или спор о какой-то нелепой вещи, например, что следующий день был четверг, когда он знал, что это была пятница. В сравнении с ними метод Ади был более достойным и благородным, и, возможно, Ланни был чересчур подозрительным. Но он не мог поверить, что фюрер всех немцев будет когда-либо делать что-либо, что не способствовало в той или иной мере его мировой цели.

Управляющему было поручено выписать платёжное поручение в парижский банк на имя герра Бэдда, а Ланни было предложено пройти к Бехштейнхаус и посмотреть, правильно ли развешиваются шедевры. Картины считаются второстепенными, если висят в спальне. Обычай, преобладающий среди богатых коллекционеров произведений искусства. В спальне в Бергхофе у Ланни висели три банальных образца современной немецкой живописи, и он подумал, был ли Гитлер лично ответственен за их выбор.

II

Франц фон Папен явился из Вены и уединился в кабинете своего фюрера. Продолжали прибывать и другие персонажи, генералы по три или четыре зараз. Но не было предпринято никаких действий, чтобы сохранить втайне от американского гостя, что над австрийским правительством сгущаются тучи. Ланни даже слышал наименования различных танковых частей, которые перемещались к границе. Он принял меры предосторожности и спросил Гесса, не мешается ли он случайно под ногами, и ответ был, ни в малейшей степени. Фюрер почитал большим одолжением иметь таких двух гостей в своем доме.

Сам заместитель проводил сеансы с медиумом каждый вечер и докладывал результаты своему начальнику. Он рассказывал Ланни некоторые вещи, но, Ланни догадался, что не самые главные. Сомнения Гесса были полностью рассеяны. Он имел тайные совещания с духами старых Parteigenossen, тех мучеников, чьи имена он оглашал на каждом Parteitag. Ланни не был бы удивлен, если бы когда-нибудь фюрер, или его заместитель предложил ему назначить цену на мадам Зыжински. И если бы он сделал это, и согласился не говорить ей об этом, то без сомнения, мадам осталась бы здесь, независимо от того, хочет ли она этого или нет!