Агент презедента

На следующее утро фюрер появился на завтрак, приветливый как обычно, но он всегда мог проявить крайнюю озабоченность. Он ничего не рассказал Ланни о случившемся. Гесс, встретив гостя утром, заметил: "Вы должны простить эту маленькое недоразумение. Наш фюрер имеет много болезненных воспоминаний о своём прошлом".

"Я понимаю, герр Рейхсминистр. Он выстрадал все страдания немецкого народа. Если бы это было не так, то он не мог представлять свой народ и искупить их страдания, как он это делает". Это замечание было тщательно продуманно и оказалось к месту. Заместитель был удовлетворен, и Ланни мог быть уверен, что его слова будут доведены до того, кого следует.

— Я надеюсь, что старуха не сильно расстроилась, герр Бэдд.

— Я видел ее сегодня утром, и с ней все в порядке. Вы можете быть уверены, что она не знает, что происходит на спиритическом сеансе. Она полностью в трансе. Поэтому она не сможет рассказать о том, что случилось, даже если бы она захотела.

— Спасибо, герр Бэдд. Я хотел бы сам попробовать ее снова, если это будет возможно.

— Конечно, и любой из ваших друзей, если вы хотите. За этим мы и приехали.

Ланни пошел читать утренние газеты, которые были доставлены самолётом из Берлина и на автомобиле из Мюнхена вместе с почтой. Он думал, что этот прискорбный эпизод был закрыт, но он не смог учесть власть сплетен в небольшом сообществе. Люди общительные животные, которые жили стаями, стадами, племенами и общинами миллионы лет. То, что чувствует, делает и говорит каждый из них, имеет важное значение для других. И особенно все, что происходит в сознании старейшины племени, от чьей прихоти зависит жизнь всех остальных.

Ланни получил почту, пересылаемую из Бьенвеню, и пошел писать письмо в свою комнату. Там он нашел одну из тех привлекательных молодых арийских женщин, занятых уборкой кроватей. Она уже имела возможность посмотреть на него, и, видимо, нашла его подходящим. Её улыбки сказали ему, что если бы закрыл и запер дверь, а потом поцеловал бы ее, то она не отвергла бы его ухаживания. Всё в соответствии с нацистскими сексуальными правилами. Но Ланни не хотел ничего этого. Он взял из своего чемодана то, что ему нужно, и собирался покинуть комнату, когда девушка сказала тихим голосом: "Herr Budd, darf ich etwas sagen?" — Могу ли я вам что-то сказать?

Ланни остановился и сказал: "Ja, freilich".

Она подошла ближе и прошептала: "То, что случилось прошлой ночью, это было Гели".

"So?" — ответил Ланни. — "Wirklich?"

— Вы знаете эту историю?

"Лучше не говорить об этом", — сказал добродетельный гость и быстро вышел.

XI

О, да, Ланни знал эту историю. О ней шептались везде, где были беженцы и другие враги Regierung. В самом Фатерланде этого он никогда раньше не слышал. Возможно, потому, что это было слишком страшно и опасно. Ребенка звали Грета Раубаль, и Гитлер называл ее Гели, произносится как "Гейли". Она была дочерью его сводной сестры Анжелы, которая была его экономкой, сначала здесь в Бергхофе после освобождения из тюрьмы, а затем в Мюнхене в дни напряженной борьбы партии за власть. Ребенок превратился в очаровательную женщину в те отчаянно несчастные и ненормальные времена. То ли она влюбилась в мечтателя нового порядка, то ли мечтатель овладел ею своим странным и ужасным образом? История варьировалась, согласно тому, кто её рассказывал.

Но в чём можно быть уверенным, всё делалось с разрешения матери, начиная с молодости Гели и до самой ее смерти в возрасте двадцати лет или около того. Она была голубоглазой красавицей, высокой нордической блондинкой согласно идеалу Ади. Она была нежной и покорной, а он дико ревновал и бил ее плёткой, которую любил носить с собой даже в общественных местах. "Когда вы идете к женщине, не забудьте плетку", — писал Ницше, и Ади прочитал или, во всяком случае, слышал этого философа, другого мучительного мечтателя на пути к безумию.

Между дядей и племянницей не было никакого счастья, только страх со стороны девушки и, в конце концов, желание убежать. Но если к ней подходил мужчина, Гитлер в ярости прогонял его. Об этом рассказывал Штрассер. Но люди не доверяли Отто, зная, что он ненавидел Гитлера как убийцу Грегора, старшего брата Отто. Другой член партии, работавший в качестве шофера, узнал историю и шантажом получил от фюрера двадцать тысяч марок и важное положение в партии. Это была особенно крупная неприятность, так как фюрер похвалил этого человека в Mein Kampf, как человека, защищавшего его в Saalschlachten. — "Мой добрый Морис!"