Агент презедента

Эта линия разговора была рассчитана, чтобы помешать сну самого сильного человека в мире. Ланни делает это предумышленно. Из-за этого он пересек бурный океан. Он продолжил объяснять, что "переваривание" Австрии не исключает обработки Чехословакии. — "Я думаю, что, как только Гитлер закончит с его плебисцитом, немецкая пресса запустит кампанию о зверствах в Судетах. Вы понимаете, как это работает. Они посылают своих хулиганов в страну, чтобы спровоцировать беспорядки, а когда полиция вмешивается, то это зверства. К следующей осени Гитлер будет готов к вторжению. И, конечно, он будет делать это на законных основаниях, если сможет. Но его танковые дивизии будут находиться на границе, и он будет угрожать превратить Прагу в пепел за час. Они отрепетировали это на десятке городов в Испании. И они точно знают, что они могут это сделать".

"Ужас, ужас!" — вскричал ФДР.

"Именно то, что сказал лорд Галифакс на днях", — ответил Ланни. — "Весь цивилизованный мир будет это говорить, но это не будет беспокоить Адольфа Гитлера. Он хотел бы уничтожить Прагу, потому что она полна памятников чешской культуры, которую он презирает. Но он не будет бомбить Пльзень".

— Из-за пива?

Ланни улыбнулся. — "Из-за Шкоды, которая, вероятно, самый большой оружейный завод в Европе. Гитлер собирается заиметь его, а бедный барон Шнейдер догадывается об этом и сидит в Ле Крезо в волнении".

Ланни рассказал о своих переговорах с оружейным королем, о мальчишнике в его парижском особняке. Он представил своему шефу новый список кодовых имен. — "Я не хотел бы использовать важные имена в отчетах, ибо нельзя доверять письмам целиком, а если одно письмо попадёт в руки врага, то это провалит меня. Но вы можете рассчитывать на то, что, когда я говорю, то я знаю, что говорю. Я получаю информацию от важных персон". Ланни подготовил доклад о своей недавней поездке в Англию, и что Лотиан, Галифакс и Лондондерри говорили о вторжении в Австрию. Он взял своего собеседника в Вену, но не надолго, ибо Шушниг теперь был "мертвой уткой". В американском сленге "мертвая" означает смерть только в политическом плане. Лучше перейти в Берхтесгаден и Берлин, где крякает живая утка. ФДР выслушал последние крики Ади Шикльгрубера по радио и мог оценить описание Ланни сцен в Бергхофе, как фюрер уговаривал канцлера Австрии в процессе обработки. Президент с чувством юмора хохотал над имитацией Ланни воплей Ади. Bummler-Geilheit-Gesindel-Schurkerei-Frechheit — все это были смешные слова для американского уха, даже без знания их значения.

Ланни добавил: "Пожалуйста, будьте осторожны и не рассказывайте что-либо из всего этого своим друзьям. Помните, что посольство Германии очень активно, и у них есть большие средства. Они знают все о вас и ваших шутках, и у них есть представление, что вы знаете о них. Если пройдёт малейший шепот, что вы знаете больше, чем должны, то они начнут щупать каждого американца, который когда-либо был рядом с Бергхофом или Каринхаллее. И поверьте, там были очень не многие".

"Вы лишаете меня нескольких приятных часов", — ответил президент, — "но я понимаю вас, и поэтому, никому ни слова".

XV

На прикроватной тумбочке президента Соединенных Штатов всегда лежала или морская история, или детектив. И, возможно, он украдкой смотрит в них, когда ему надо было читать серьезные государственные бумаги. Теперь он слушал рассказ с захватывающим сюжетом из реальной жизни о поисках Труди Шульц в нацистском застенке в департаменте Сена-и-Уаза. Та часть великого человека, которая отказывалась взрослеть, хватала каждое слово этого рассказа, несмотря на то, что оно похищало время сна. Когда история подошла к своей горькой кульминации, по щекам Ланни потекли слезы, которые он не пытался скрыть. Взрослая часть его слушателя поняла, что это квинтэссенция тысяч трагедий, которые происходили везде, куда проникла нацистская власть. Несчастный старый континент сам готовился к новой кровавой бане, и нигде в его пределах не было достаточной моральной или интеллектуальной силы, чтобы предотвратить катастрофу.

"Поверьте мне, Ланни", — сказал президент, — "я понимаю ваши чувства, но моя позиция, как я объяснил вам, остается неизменной. Я должен думать о нуждах и требованиях ста тридцати миллионов наших людей. И у меня остается только ограниченное количество времени и внимания для тех, кто за рубежом".

— Хорошо, губернатор, я должен признать это. Но я пришел сказать вам, что это означает другую мировую войну, и мы не сможем удержать её. Что вы хотите, чтобы я делал дальше?

— Я хочу, чтобы вы продолжали то, что делаете. Я не могу бывать в этих различных странах, а ваши путешествия позволяют мне видеть дальше. Я снова предлагаю вам оплату из моих секретных фондов.

— Не надо, мне удается заключать картинные сделки там, где я бываю.