Агент презедента

Эстер не собиралась поговорить по душам с Ланни, как это сделала Нина Помрой-Нилсон. В её мире эти вопросы решались с тщательно подготовленной случайностью. Эстер попыталась представить себе, какой тип молодой женщины подошёл бы к ее трудному пасынку, и пригласила бы пробный экземпляр на обед и проследила бы за признаками контакта. Если контакта не произойдёт, то она подождёт два или три дня и попробует другой, возможно, на ужине, чтобы сделать всё менее очевидным. Она как бы случайно заметит, давая Ланни знать, кто придет с указанием её связей и характеристики. Существует поговорка, что в Бостоне спрашивают, что вы знаете, в Филадельфии, кто ваши предки, а в Нью-Йорке, сколько у вас денег. Ньюкасл находится между Бостоном и Нью-Йорком, но Эстер была ближе идея Бостона, и она никогда не говорила о деньгах. Тем не менее, можно быть уверенным, что она никогда не впустит кандидата, который не имел бы приличной суммы.

Так Ланни имел все возможности ознакомиться, какую красоту, дух и талант могла ему предложить земля его предков. Милые девушки и яркие девушки, некоторые из них разделяли его музыкальные и художественные вкусы, а некоторые были удивительно зрелыми и хорошо информированными. Одна из самых красивых, как ни странно, была дочерью той Аделаиды Хичкок, которую Ланни в его неискушённой юности лишил роли в спектакле загородного клуба Сон в летнюю ночь. Он назвал ее "вялой" и предложил роль Филлис Грэсин, ставший вскоре звездой на Бродвее и теперь играющей материнской роли в Голливуде. Это социальная грубая ошибка была ему прощена. А теперь время, Без ног и без крыльев оно, Быстро летит, не догонишь его! Здесь была дочь Аделаиды в начале цветения, с большими карими глазами своей матери, и живостью, которой, к сожалению, не хватало её матери. Она была родственницей Эстер, и будет обладать кучей денег, а когда Ланни говорил о светской жизни на Ривьере, она заворожено слушала. Её готовили тратить деньги, главным образом, на одежду, чтобы носить её на балах и приёмах, и ее молодое сердце стучало при мысли о начале такой жизни.

Что мог бы Ланни делать с такой женой? Оставить ее здесь, пока он будет геройствовать по всей Европе? Или взять ее в дом своей матери и оставить ее там? Держать свои взгляды при себе, или же опять тревожить и напугать ее, как он сделал это с Ирмой? Конечно, он не мог рассказать ей о своей новой профессии. А когда он попадёт в беду, что рано или поздно случится, что станет с ней тогда?

Это была чертовщина, он ничего не мог рассказать ни девушке, ни своей доброй мачехе, он не мог даже придумать им оправданий, которые использовал для старой испорченной Европы. Он должен быть любезным, но сдержанным, что делало его только более загадочным и привлекательным. Старший сын владельца Бэдд-Эрлинг Эйркрафт стал предметом тревожных разговоров во многих будуарах в Ньюкасле и близлежащих городов. У него полностью отсутствует человеческие чувства? Или же его ждет какая-то герцогиня в Париже? Или он опять ищет еще двадцать три миллиона?

IV

А потом с Ланни произошёл случай, который бывает с холостяками даже в Земле гордости паломника. Он обедал у одного из старших Бэддов, дяди своего отца. Официальный визит, чтобы снискать себе расположение Эстер. Еду подали рано, чтобы угодить старому джентльмену и его младшей по возрасту, но отнюдь не молодой жене. Скромная пища, "Вареный ужин Новой Англии" был подан на древнем серебряном блюде в столовой, где стояли клипер с полным парусным вооружением под большим стеклянным колпаком и трофеи, привезенные из всех портов китайских морей. Ланни выслушал старые семейные истории, необходимые для своего воспитания. А потом, рано следуя домой, ожидая с нетерпением тихого чтения, подошел к центральной площади, которую можно было бы назвать Старым Ньюкаслом. На углу стояла публичная библиотека, квадратное кирпичное здание, давняя гордость города, а теперь вызывающее его смущение. Эстер была одним из членов правления, и он знал, как она старалась получить ассигнования на новое и более просторное здание.

Внутри горели огни, и Ланни вспомнил, что ему хотелось кое-что, что не могли предоставить скудные ресурсы библиотеки его отца. Он припарковал машину и пошел к зданию. Выходили люди, и когда он вошел в центральный зал, раздался звонок, и он увидел встающих людей. Видимо, это был сигнал закрытия. Часы на стене показывали девять, и он заколебался и собирался повернуться и уйти, когда одна из работающих там дам подошла к нему. Она была того неопределенного возраста, характерного для библиотекарей и школьных учителей. Она была стройной, и когда позже он думал об этом, он предположил, что ее зарплата не позволяла ей быть другой. Она была, очевидно, женщиной, получившей хорошее воспитание и образование. "Могу ли я вам помочь?" — спросила она, и голос соответствовал её виду.

"Я боюсь, что я опоздал", — ответил он.

— Несколько минут не имеют никакого значения, мистер Бэдд.