Агнесса из Сорренто

Несмотря на потрясение и тревогу, вызванную этим неожиданным приключением, Агнесса, едва ли не терявшая сознание от усталости, оказавшись в удобном седле, невольно испытала облегчение и покой. Во время подъема горный воздух остудил и успокоил ее разгоряченное чело, а у ног ее открылась картина столь чудесная, что тревога ее скоро сменилась восторгом. Горы, вздымавшиеся повсюду вокруг них, словно плыли в прозрачных волнах сияющего тумана, оливковые сады и ухоженные поля остались далеко внизу, окутанные какой-то смутной дымкой, а на горизонте постепенно сливались отдельные серебристые проблески, являя взору широко раскинувшееся Средиземное море. Воспрянувшая духом, освеженная горным воздухом, охваченная восхищением при виде таких чудесных красот, она отдалась на волю судьбы со спокойным, торжественным чувством, как подобает глубоко религиозному человеку. Отряд двигался безмолвно, поднимаясь все выше и выше над тенистыми, сумрачными долинами, а их вожатый хранил молчание, не посвящая их более ни в какие подробности, но, видимо, заботясь об их благополучии.

В небесах еще догорали алые сумерки, озаряя торжественными огнями поросшие мхом стены крохотного городка, когда они, ступив под глубокую и мрачную арку старинных ворот, выехали на улицу сырую и темную, как погреб, которая тотчас же взметнулась почти отвесно ввысь меж высоких, черных каменных стен, сложенных, по-видимому, без окон и дверей. Агнессе смутно запомнилось, как они взбирались вверх, внезапно поворачивали, объезжая какие-то углы, скакали вниз по крутым каменным ступеням, проезжали под низкими арками, по узеньким, зловонным улочкам, куда почти не пробивался свет, столь ярко светивший за городскими стенами, и где оттого царила почти полная тьма.

Наконец они въехали в сырой двор, окруженный огромными, необычной постройки каменными зданиями. Здесь всадники внезапно остановились, и тот, что вел в поводу лошадь Агнессы, спешился и, подойдя, молча снял ее с седла, сказав лишь:

– Пожалуй сюда.

Эльза проворно соскочила с лошади и бросилась к своему дитяти.

– Нет, матушка, – проговорил тот, что привез ее сюда, и, с силой схватив за плечи, развернул ее.

– Это что же? – в ярости вскрикнула Эльза. – Ты разлучаешь меня с моим собственным ребенком?

– Терпение! – отвечал он. – Смирись и положись во всем на волю Господа, и никто не причинит тебе никакого вреда.

Агнесса оглянулась на бабушку.

– Не бойся, блаженные ангелы защитят нас, – молвила она.

С этими словами она двинулась за своим провожатым по длинным, сырым, пахнущим плесенью коридорам, вверх по каменным ступеням, потом опять по длинным переходам, опять-таки сырым и пропахшим плесенью, пока наконец он не отворил дверь в комнату, откуда хлынул поток света столь ослепительного, что поначалу Агнесса не могла ничего различить в ее стенах.

Как только зрение ее прояснилось, она обнаружила, что пребывает в покое, убранном, как показалось ей в ее простоте и наивности, с неслыханной роскошью. Стены его были расписаны фресками и украшены позолотой, а люстра венецианского стекла освещала разноцветный, пестрый ковер, разостланный на мраморном полу. Отделанные позолотой кресла и кушетки, обтянутые мягчайшим генуэзским бархатом, так и приглашали присесть и отдохнуть, а на расставленных там и сям столах, выложенных изысканными мозаиками, красовались редкостные вазы, музыкальные инструменты и множество воздушных, причудливых безделушек, без которых в те дни не обходились покои знатной дамы. В одном конце комнаты виднелся альков, отгороженный пышным бархатным занавесом: тяжелые складки его подбирали золоченые шнуры с кистями, а внутри виднелась постель под фиолетовым атласным пологом, также расшитым золотом.

Агнесса замерла от удивления, прижала руку ко лбу, словно желая посредством этого прикосновения убедиться, что не спит и что это не сон, а потом, не в силах противиться любопытству, принялась осматривать комнату. Богатая мебель и многочисленные изящные вещицы, хотя и были в ту пору совершенно обычной деталью убранства богатых домов, казались ей, наивной и простодушной, чудесным, невероятным виденьем. Она прикасалась к бархату едва ли не со страхом и переходила от предмета к предмету потрясенная, словно завороженная. Дойдя до алькова, она словно бы различила тихое шуршанье и приглушенный смех. Сердце у нее учащенно забилось, она замерла и стала прислушиваться. До нее донеслось хихиканье, а потом шорох, как если бы кто-то отодвинул занавес, и наконец перед нею предстала Джульетта.

Какое-то мгновение Агнесса глядела на нее, не веря своим глазам. Но нет, это и вправду была Джульетта, разодетая нарядно и щеголевато, с блестящими пышными черными кудрями, кокетливо выставляющая напоказ крупные серьги из чистого золота и монисто из золотых монет.

При взгляде на удивленное лицо Агнессы она громко рассмеялась.

– Ах, вот и ты! – воскликнула она. – Ну разве я тебе не говорила? Теперь ты понимаешь, что он в тебя влюблен и, если ты не пойдешь к нему по доброй воле, он тебя похитит? Так все и вышло!