Агнесса из Сорренто

Разговор о сватовстве был начат благоприятным образом, как подобает. Агнесса выслушала все, что сказал Антонио, и рассталась с ним по-дружески. Теперь предстояло утешать и умиротворять его старую матушку, а его самого убеждать не отступаться от задуманного.

«Многого ли стоит девица, которую легко завоевать первым же приступом? – размышляла Эльза. – Будьте уверены, она начнет о нем думать, а в следующую встречу поглядит на него повнимательнее. У моей девочки никогда еще не было воздыхателя. Неудивительно, что поначалу его ухаживания ее оттолкнули. А причина тому – ее строгое воспитание, совсем не такое, как у других девиц. Смелее, Эльза! Всему свое время, природа еще должным образом заявит о себе».

Ведя такие мысленные монологи, она приготовилась уйти ненадолго из дому к Мете и Антонио, жилище которых располагалось неподалеку.

«Никто не подумает заглянуть сюда в эту позднюю пору, – решила она, – а девочка проведет за молитвами по крайней мере еще целый час, так что, думаю, я рискну. Не хотелось бы мне оставлять ее одну, но это всего-то в двух шагах, и я за минутку обернусь. Мне только шепнуть пару слов на ушко старухе Мете, пусть научит Антонио, как себя вести».

Тут почтенная матрона взяла свою пряжу и отправилась к соседке, оставив Агнессу погруженной в молитвы.

Величественная звездная ночь пристально взирала на маленький садик. Безмолвие нарушали только шелест апельсиновых деревьев, листьями которых слегка поигрывал вечерний ветер, да плеск фонтана, воды которого, струясь с камня на камень, оглашали уединенное ущелье тихим, печальным напевом.

Первым вернулся из отлучки монах; те же, кому знакомы обычаи пожилых кумушек, собравшихся обсудить домашние дела хоть сколько-нибудь важные, не удивятся, узнав, что «минутка» Эльзы незаметно превратилась в несколько часов.

Агнесса с тревогой вышла навстречу дяде. Вид у него был измученный и утомленный, он как будто дрожал, еще не до конца поборов какое-то внутреннее потрясение.

– Что с тобой, милый дядюшка? – спросила она. – Случилось что-нибудь?

– Ничего, дитя мое, ничего. Я лишь беседовал о делах печальных, скорбных и запутанных, из которых я не нахожу выхода. Ах, Боже мой, если бы кончилась эта темная ночь, если бы я увидел лучи рассвета над горами!

– Дядюшка, выходит, тебе не удалось вернуть этого молодого человека в лоно истинной Церкви?

– Дитя, путь туда тернист и едва ли не заказан ему, а все из-за трудностей, о которых ты и не ведаешь. Я не могу открыть их тебе; они столь мрачны, что могут лишить веры даже избранных.

Сердце упало в груди Агнессы, а монах, опустившись на садовую стену, обхватил руками колено и уставился в пустоту.

Вид дяди, обыкновенно столь бодрого, столь неунывающего, столь жизнерадостного, одаренного столь чудесным даром слова, а сейчас столь огорченного, столь угнетенного, озадачивал и ужасал Агнессу.

– О дядя, – взмолилась она, – как трудно мне пребывать в неведении и бездействии, когда я готова умереть за правое дело! Что есть одна маленькая жизнь? Ах, если бы я могла отдать за него тысячу жизней! Не печалься, милый дядюшка! Разве Господь наш и Спаситель уже не царствует в небесах?[73]

– Ах, маленький мой соловушка! – промолвил монах, протягивая ей руку. – Не случайно учитель мой говорил, что обретает силу и укрепляется духом, беседуя с малыми чадами Христовыми!

– А все эти сонмы ангелов и святых, они ведь тоже не мертвы и не праздны, – произнесла Агнесса. – Они трудятся вокруг нас. Не знаю, о какой беде ты говоришь, но не забудем, что сонмы ангелов во славе и святых мужей и жен не оставляют нас своей заботой.

– Хорошо сказано, дитя мое, хорошо сказано! Слава Богу, жива еще Церковь Торжествующая, венчанная царица, невеста во славе, и восстанет, придя ей на помощь, Церковь Воинствующая, бедная, борющаяся изо всех сил с врагами Христовыми! Так надобно ли нам убояться темницы и цепей, огня и меча, если только чрез испытания лежит для нас путь к истинной славе?

– Дядя, неужели тебя и вправду ожидает такая страшная кара?

– Возможно, дитя мое. О своем святом учителе я говорю словами апостола: «Пойдем и мы умрем с ним»[74]. Беды и гонения обступают меня со всех сторон. Но я не должен смущать тебя, дитя. Рано утром, с рассветом, я пробужусь и уйду. А уйду я вместе с этим юношей: мне некоторое время будет с ним по пути, и мое общество, надеюсь, послужит ему на пользу, а его – мне на забаву.

– Ты уйдешь вместе с ним? – спросила Агнесса, потрясенная до глубины души.

– Да, его горное прибежище располагается на полпути между Сорренто и Римом, и он любезно предложил мне проехать часть дороги с ним и с его людьми, ведь так будет быстрее, чем пешком, а я хочу как можно скорее увидеть нашу красавицу Флоренцию. О Флоренция, Флоренция! Лилия Италии! Неужели ты не спасешь от гибели своего пророка?

– Но, дядя, если он умрет за веру, то сделается блаженным мучеником. За этот венец стоит принять смерть, – проговорила Агнесса.