Айн Рэнд. Эгоизм для победителей

Но смысл послания изменился, и главная статья за авторством Эванса открыла людям глаза на то, сколько идей Рэнд становились конвенциональным знанием консерваторов в то время, пока она официально оставалась персоной нон грата. В отличие от Чемберса, Эванса не волновало то, что Рэнд выступала за капитализм и критиковала государственное регулирование. У неё было, писал Эванс, «отличное понимание того, как капитализм должен работать, какой эффективностью должно обладать свободное предпринимательство, насколько основополагающую роль должна играть частная собственность в стремлении к получению прибыли, как социальные и политические издержки социальных систем принуждают к ложной доброжелательности»[490]

. Кроме того, он восхищался её пылкостью и последовательностью в полемике, а также защищал её от обвинений Чемберса в непредумышленном нацизме. Далее Эванс утверждал, что, несмотря на всё это, Рэнд оставалась для консерваторов опасной фигурой, потому что смешивала свои хорошие качества с плохими, и особое место занимал её атеизм. Её труды подняли несколько «центральных дилемм эпохи»: «Может ли вера в Бога сочетаться со свободой человека? Совместима ли христианская вера с либертарианскими взглядами? Является ли капитализм антихристианским?» Эванс, казалось, был уверен, что по поводу этих вопросов единое мнение уже существует. Единственная проблема состояла в том, что Рэнд отвечала на каждый из вопросов неправильно. Христианство было неотъемлемой частью консервативной и капиталистической повестки дня. Рэнд, будучи атеисткой, не могла этому соответствовать. Эванс призывал консерваторов относиться к Рэнд благоразумно и не поглощать её аргументы целиком

[491]

.

Меня не столько волновали умозаключения, к которым мы должны были прийти, сколько то, как мы к ним приходили.

Пока внутри окружения Рэнд продолжались перепалки, объективистское движение в Нью-Йорке достигло уровня лихорадки. В мае 1967 г. NBI торжественно подписал договор об аренде офисов в Эмпайр-стейт-билдинг, тогда самого высокого здания. Невзирая на то что офисы эти располагались в подвальном этаже, их адрес всё равно был безупречным. В договоре было указано идеальное помещение для лекций и кинопоказов, постановок и танцев, регулярно проводившихся институтом. Нью-йоркский NBI теперь координировал бейсбольные матчи среди объективистов, а также выставки, концерты, кинопоказы под названием «Романтический экран», ежегодный Бал NBI и даже Объективистский европейский тур. Для объективистов Калифорнии существовал Западный Бал NBI. Журнал «Объективист» объявил, что в новой аудитории также будут организованы неформальные вечера для одиноких людей[492]. И хотя бо́льшая часть такой социальной активности велась по запросу студентов, она была связана с ощущением Рэнд жизни в «мёртвой культуре». Для объективистов то, что они жили в состоянии кризиса, было аксиомой, мир единогласно был против их ценностей и интересов. Это особенно чётко прослеживалось в преданности Рэнд романтическому искусству и критике современного искусства, литературы и кино. Поскольку основные течения не содержали для объективистов ничего ценного, было необходимо создать альтернативный мир, где студенты NBI смогли бы найти пищу, утолявшую их культурный голод. Новый штаб института был доказательством стойкости и силы вселенной, созданной Рэнд. Почти никто не замечал, как Нейтан на два месяца сбегал в Калифорнию, чтобы провести курс Базовых принципов в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе.