Акулы из стали. Ноябрь

Совсем уже растаяли в Толиковом мозгу поле с пшеницей и неизвестная птица та в вышине, и Зойка, с сожалением пожав плечами, уходила туда, откуда взялась, – в небытие. И опять кругом железо, железо, железо… и документация вот всплыла.

– Тащ командир, я не успел просто. Я объяснял флагманскому, что холодилку мы делали. Ну в море раз идти, то где продукты хранить – в документации? Я говорил ему, что день и я ему принесу в штаб, предъявлю все, а он…

– А он что? Не пошел у тебя на поводу? Вот же гад, ну ты подумай! Сам-то ты небось как флагманский станешь, что родной отец будешь этим, на кораблях которые?

– Я, тащ командир, не планирую.

– Да ты вообще что планируешь? Ты нормальный же офицер мог бы быть, если бы не твое это все… Витаешь где-то, хуй тебя знает. Соберись! Волю в кулак, что там, нервы в узду! Пошел служить, так служи, а не нигилизм мне разводи вот этот вот на боевом корабле! Ишь ты, фифа, заместитель командира дивизии посмел ему замечание сделать! Ну надо же, нахал какой! Вот ты себе думаешь, что так это все…

Командир завелся. Толик молчал. Командир, он знал, немного погорячится, да забудет. И не со зла же, а явно потому, что мудак этот нажаловался с утра. Конечно, обидели флотоводца! Ну и ладно, эх, ну что бы минут на десять позже меня не разбудить, а? Ну хоть бы на пять: во сне да через пять минут я уже Зойку под березами тискал бы… А тут – меня и без берез. Это надо же, даже во сне и по полю в РБ ходил… Нет, ну нормально это вообще?

– …и не говори потом, что я тебя не предупреждал! Понял?

– Так точно!

– «Так точно». Вот так вчера и надо было с начальством разговаривать! «Так точно» и «никак нет». Чего в бутылку-то лезть?

– …

– Молчишь? А сам небось гадости думаешь! Стоишь и внутри себя дерзко со мной не соглашаешься, нахал!

– Никак нет!

– Во-от! Видишь! Умеешь же, когда захочешь! Ладно, ступай, завел меня с утра, фу-у-ух, прям злой на тебя был. Ну отпустило вроде. Ладно, прощен.

– Товарищ командир! – Зам прокашлялся, покосился на Толика и зашептал что-то командиру на ухо.

– Погоди! – Командир жестом остановил Толика. – Блин, точно. Слушай, а чего ты меня сразу не остановил? Я бы потом его… ну, завтра. Чего, куда он денется с подводной лодки. А так как-то неловко вышло, нет? Да? Им не привыкать, это точно… Ну да, слушай, не в институте же имени Гнесиных, ну. Так крепче нервы будут, ты прав! Давай доставай, что там у тебя. Анатолий!

Командир встал и повернулся к Толику. Зам зашуршал в портфеле и достал оттуда газету, плюхнул ее на командирский стол и рядом поставил портфель, но закрывать его не стал. Интригует, подумал Толик.

– Я, тащ командир!

– Я чего тебя вызывал вообще. У тебя ж день рождения сегодня, да?

– Да.

– Ну дык и вот, – командир развернул газету и достал из нее грамоту, – вот тебе от меня грамота, за хорошую службу. И по традиции (зам достал из портфеля вязанку сушек) от нас тебе.

Командир повесил сушки Толику на шею.

– Теперь ступай. На подъем флага можешь не выходить. Скажи: я тебе увольнительную на сегодня дал, до восьми пятнадцати. Как раз успеешь зубы почистить, умыться нормально и в бой. Потому что покой нам – что?

– Только снится! – бодро доложил зам.

– Верно, товарищ замполит!

Эх, знали бы вы, что мне сейчас снилось… Покой ваш, бой, все вот это вот… тьфу. Толик облизнулся по пути в каюту и будто даже почувствовал привкус чужого пота на губах – вспомнилась Зойка из сна.

Обстоятельно и не спеша умываясь, Толик думал, что вот как странно – забыл про свой день рождения. Нет, понятно, что не девочка и не ребенок: от предвкушения глотать слюни заранее и ждать даже и неуместно. Но вот так, технически просто, не вспомнить про свой день рождения – это же что, тоже симптом? Может и правда к доктору за таблетками сходить?

Заварив чай, Толик следил за чаинками, плавающими в стакане, и подумал, что если, например, жениться на ком-то прямо отсюда, то вот те его сомнения по поводу правильности тащить сюда нормального человека из нормального места можно и не учитывать. Ну вот Катя, например, она же отсюда, и если она здесь живет и так, то от жизни с Толиком хуже ей точно не станет. На первых порах-то точно. Надо все-таки сходить к ней. А вдруг она не замужем? Непонятно, хочу ли я ее любить и вообще могу ли я любить в принципе. После накопленного опыта определенные сомнения оставались, но так-то я и не против попробовать. Думать о Кате было приятнее, чем о своем бессмысленном существовании, и это о чем-то да должно говорить, разве нет? Пусть и не любовь, но хоть что-то светлое. А как еще из этого, куда он попал, выбираться? Толик не знал. И даже не знал, хочет ли он из него выбираться.

В каюту торжественно постучали:

– Сова, открывай! Медведь пришел!

– Никого нет дома! Уходите! – крикнул в ответ Толик, и дверь тут же открылась.

– Коллега! – За дверью стояли Игорь, Антон и еще кто-то пыхтел дальше – в узком коридорчике больше двух человек не помещалось. – Разрешите вас, так сказать, со всей нашей вот этой вот, и чтоб вам всего и до конца, и мы будем только рады! Вот вам от меня коньяк, но без нас его, чур, не пить!