Акулы из стали. Ноябрь

А тонна – это не шутки же, а пять бочек. Посчитали всех, кто есть живой в дивизионе. Не то чтобы густо людей получилось, потому вышли ждать все, кроме Толика. Вот козел, закосил, смотри ты, дежурством своим по кораблю! Ну хоть в чем-то, парировал Толик, должно и мне повезти же, правильно? Но нет, как оказалось – неправильно в корне. Ждали-ждали гидравлику на пирсе, ждали-ждали, плюнули и ушли греться. Посидели в центральном, помешали Толику заполнять документацию на сдачу дежурства и вышли ждать снова. Ждали-ждали, ждали-ждали… Толик, да позвони ты уже в дивизию, ну мать их, где гидравлика-то?

Да должна быть у вас уже на борту, удивилась дивизия своим помощником дежурного, так как дежурные уже оружие передавали. Сейчас выясним, покурите минутку! Спускайтесь, сказал Толик, рыбята, вниз. Чувствую, песня эта долгая! Так и вышло, как Толик чувствовал, что Толика и не удивило. Он сменился с вахты, позвонил в дивизию, поужинал пачкой быстрозаварных макарон и половиной спиртового батона, позвонил в дивизию, поковырял свою документацию, позвонил в дивизию, проверил, что система гидравлики точно готова к приему гидравлики, позвонил в дивизию, посидел от нечего делать на отработке вахты, позвонил в дивизию, сел расписывать пулю с ракетчиками, и тут-то гидравлику и привезли – в двадцать один ноль-ноль. Спасибо, что не в полночь, съязвил бы Толик, кабы было кому, но не матросу же, водителю с бербазы, язвить.

Недолго думая, сняли обвесы с трапа и закатили на палубу первую бочку. Вдвоем с мичманом-гидравлистом принялись заливать гидравлику в горловину. Но пролежавшая полдня неизвестно где гидравлика начала уже застывать и текла вязко, неохотно, сначала лениво заполняя воронку, а потом с чавканьем всасываясь внутрь. Стало понятно, что процесс затянется.

Остальное стадо катало бочки на палубу, чтоб зря не стоять и, опять же, не мерзнуть.

Третья бочка застряла на трапе – Толик услышал это по матюкам. Только бы за борт не уронили. Покачал эту, которую заливали, – уже почти пустая.

– Так, держи сам, – и побежал к трапу. – Ну кто так вяжет? Смотрите! У вас же узел цепляется! А напутали! Так! – Толик перелез через бочку и уперся в нее снизу. – Давай на меня табань потихоньку и веревку вытаскивай, отсюда сейчас перевяжем.

Веревка, плотно набитая снегом, застыла тоже и гнулась уже с трудом.

– Ну, долго мне тут еще мерзнуть? – спросил кто-то сзади.

– А помоги, так быстрее будет! – не оборачиваясь, огрызнулся Толик, уверенный, что это пришел какой-нибудь дежурный по живучести: время к нулям и кто же еще будет тут шастать?

– А не охуел ли ты, сынок?

Толик обернулся – заместитель командира дивизии. И что за нелегкая его принесла?

– Прошу прощения! – буркнул Толик.

– Так пройти-то дадите?

Как? Как мы тебе дадим пройти? Ты же видишь, что у нас бочка на трапе лежит и она явно не пустая? Мне ее сбросить, подумал Толик, в залив, может, или что?

– Дадим, – вместо того, что подумал, ответил, – вот только бочку на палубу закатим и сразу же дадим!

– Товарищ офицер, – заместитель командира дивизии внимательностью к низшим чинам не отличался и вот даже звания Толикова вспомнить не смог, – как вы разговариваете с заместителем командира дивизии?!

– Ртом! – Толик хотел просто подумать это, но оно вырвалось само: от злости, от холода, от закоченевших пальцев, от мутной из-за недосыпа головы и от того, что веревка никак не хотела вязаться, а плечи уже затекли и ныли.

– Вы будете наказаны, офицер! – Заместитель командира дивизии развернулся и ушел. Толик не видел, но слышал по скрипу снега.

Еще бы я не был наказан. Конечно, я же что устроил тут!

Толик смачно сплюнул за борт.

Кончили с погрузкой глубоко за полночь и, как и любые люди, сделавшие тяжелую работу, не хотели сразу расходиться. Долго сидели в центральном, грелись, разговаривали, а оттаяв, начали даже смеяться.

Младший штурман, дежуривший по кораблю, сначала ворчал, что не дадут спокойно нести вахту и затопчут тут весь центральный своими грязными трюмными валенками, но быстро смирился и вообще подвиг оценил, сказав, что да, работа у них не сахар, но нет, поиграться секстант он все равно не выдаст и резиновые штучки с якорями, которые для прижимания карт, дарить тоже не станет.

Матросов отправили спать первыми – им же на завтрак вставать чуть не в шесть утра и топать на него в береговую столовую за два километра. Отмазаться от завтрака нельзя, – замполиты строго бдили, чтоб все матросы на завтраках присутствовали, иначе считалось, что в части свирепствует годковщина и матросов морят голодом. Доводам разума, что ходить по четыре километра каждое утро ради черствого хлеба с кусочком масла, стылой каши с жареным рыбьим хвостом и полуспитого чая и есть годковщина, узаконенная штабом, замполиты абсолютно не внимали. Никто матросов так не чморит, как они, со своим желанием следить, чтоб все срочники ели. Но следить так, как им удобно, то есть недалеко от штаба.

Руки опухли от мороза и приятно покалывали, когда Толик отмывал их в каюте.